задницу в первый же самолет и улетай из своего сраного Вечного города, – тараторила Шерли. – Прилетай в Акапулько, и начнем работать, Умберто. Здесь работы по горло.
– Чао, Шерли, и большое спасибо, дорогая, – поблагодарил Умберто. Положив трубку, он почувствовал, что его сердце бьется так сильно, что может разорваться еще до того, как он совершит свой первый шаг к успеху в Голливуде. Он быстро позвонил на международную телефонную станцию, но, к его огромному разочарованию, ему ответили, что все линии связи с США заняты.
Он взял красивую золотую ручку, подарок Рамоны в день окончания съемок, и стал машинально рисовать ею на наволочке: ПРОДЮСЕР УМБЕРТО СКРОФО. Что-то выглядело не так. Видимо, все дело в его итальянской фамилии. В мире кино любили и уважали Карло Понти и Федерико Феллини, но в звучании его собственного имени было что-то… неприятное. По-английски это значит «неряшливый» или «аморальный. Да, впечатление гадкое. Для солидного голливудского продюсера это не годится. Нужно что-то придумать!
Он выписывал на наволочке варианты: С. КРОФА, КРОФФ, КРОФТ. Крофт – это то, что надо. Прекрасная фамилия. Для него в этом слове было что-то шотландское. Оно напомнило ему об очаровательном маленьком коттедже в горах Шотландии, где он недавно побывал. Умберто он заменит на Хьюберт. Хьюберт Крофт. Великолепно. Оставалось еще одно. Он вспомнил имена всех своих любимых продюсеров, которых он считал гениями: Дэвид О. Зелцник, Джек Л. Уорнер, Дэррил Ф. Занек. Не хватало еще одного инициала. Он возьмет букву «С» из слова Скрофо. Хьюберт С. Крофт. Теперь оно звучит как имя настоящего голливудского продюсера. Он снова позвонил на станцию, и на этот раз его соединили с офисом Спироса Макополиса.
Наконец-то он добился того, чего хотел. Он был на пути к своей мечте.
Глава 8
Наступил день банкета. Рамона проснулась в своей залитой ярким солнечным светом комнате от ужасной головной боли. Слишком свежа была память о трагической смерти Зака. Вместе с завтраком служанка принесла ей в постель последний номер «Новостей Акапулько». Газета была переполнена невероятными деталями и слухами о предстоящем знаменательном событии, посвященном началу съемок «Кортеса». Если верить корреспонденту отдела социальных новостей, это будет самое знаменательное событие в Акапулько за все годы его существования. Лана Тернер и Линда Кристиан скоро прилетят из Голливуда и присоединятся к уже отдыхающим здесь Эрролу Флинну, Аве Гарднер и Гилберту Роланду. Сам Мигель Алеман, бывший до недавнего времени президентом Мексики, пообещал приехать, не говоря уж о многих других известных политических и общественных деятелях Америки. Торжества начнутся на закате солнца, потому что закаты в Акапулько отличаются редкой, волшебной красотой и могут сравниться только с восходами.
На вечер Рамона пригласила два ансамбля: один из самой столицы, Мехико, и второй, больше похожий на бродячую группу музыкантов, из соседнего города. Они называли себя «Лос Парагвайос» и исполняли мексиканские народные песни.
В модных журналах Рамона постоянно просматривала «список десяти самых желанных гостей» и составляла свой собственный список, надеясь восстановить свою репутацию. Несмотря на огромную печаль из-за смерти Зака, она не отменила прием. Целая армия прислуги с самого восхода чистила, терла, мыла, подмотала и полировала огромный дом из мрамора и стекла. По ее замыслу, на поверхности двух бассейнов должны были плавать два роскошных цветочных ковра. И не какая-то там сирень и жасмин, а белоснежные розы, сотни белых роз, доставка которых обошлась ей в несколько тысяч долларов.
Этот праздник будет стоить целое состояние, но сама Рамона не заплатит за него ни доллара. Хотя князь и потакал всем ее прихотям, детство, проведенное в Венгрии, внушило ей огромное уважение к деньгам. Дидье, который начинал мальчиком на побегушках, прежде чем стал самым известным и влиятельным продюсером в Англии, научил ее всему, что необходимо знать о деньгах и денежных операциях. Его совет был прост: «Никогда не плати за все сама, если есть тот, кто может заплатить за тебя». Дидье всегда ругал ее, когда узнавал, что она покупает себе перчатки и чулки для тех фильмов, в которых играет второстепенные роли.
– Всегда бери в долг то, что тебе требуется для съемок. Это должно стать твоим девизом! – Рамона хорошо запомнила слова брата. Поэтому, когда Зак предложил ей организовать этот вечер, она согласилась, считая, что за все, естественно, заплатит «Коламбиа пикчерз».
Хладнокровно оценив ситуацию, Рамона решила не допустить, чтобы смерть Захарии испортила праздник. Она не видела никакого смысла оплакивать покойного слишком долго. Со дня похорон Зака прошло три дня. Этого было достаточно; жизнь продолжается.
Она набросила на себя кремовый пеньюар. Вставив в свои блестящие волосы черепаховый гребешок и смыв с лица косметику, она начала просматривать длинный список дел, которые ей надо было сегодня сделать.
Вечером все должно быть необычайно красиво и роскошно. Но ей хотелось поразить не только знаменитых гостей, которые скоро здесь соберутся, но и Умберто Скрофо, который стал новым продюсером вместо Зака, и которого она очень хотела заполучить к себе. Вчера вечером Ирвинг Франкович проболтался, что Умберто уже назначен главным продюсером, правда, он хочет изменить имя. Работа с Умберто в прошлом году доставила ей большое удовольствие, к тому же ей всегда было с ним интересно.
Тогда она играла одну из главных ролей. Теперь Рамона надеялась уговорить Умберто сделать ее роль в «Кортесе» более значительной. Именно то, чего Захария не хотел делать, несмотря на их отношения.
«Шахерезада» была огромным многоэтажным зданием, похожим на арабскую мечеть. На самом верху, где-то на уровне десятого этажа современного здания, находилась старая подвесная кабинка для съемок, которая по толстым железным тросам спускалась от дома Рамоны прямо к ее личному пляжу. Это была антикварная редкость, ее всегда содержали в порядке и безопасности, и все посетители «Шахерезады» обязательно спускались в ней на уединенный пляж Рамоны.
Верхний этаж представлял собой огромную открытую террасу, с витражами, сиявшими, как драгоценные камни. В центре журчал красивый фонтан, вокруг которого росли пальмы и всевозможные тропические деревья. Вокруг в тени деревьев стояли каменные верблюды.
На втором этаже было шесть спален для гостей, выходивших прямо к маленькому бассейну.
Расположенные по обеим сторонам здания винтовые лестницы были обвиты лианами. Внизу посетителям открывался вид на роскошный главный зал. Отсюда Тихий океан был виден во всем своем великолепии и красоте. Вокруг главного зала были расположены большие бассейны, казалось, что где-то вдалеке они сливаются с морем.
Большая золотая улитка с нарисованными на ее ракушке порхающими бабочками «охраняла» вход в грот, в котором гости по ночам частенько распевали серенады.
В стену была вделана переливающаяся половина жемчужной раковины, на которой вполне могла уместиться маленькая женщина. Рамона сама сделала ее для Зака, они часто предавались здесь любви. Бедный Зак!
Еще одна лестница вела к ее личному пляжу, единственному частному пляжу в Акапулько, и Рамона очень этим гордилась.
Рамоне и ее мужу потребовалось пять лет, чтобы создать «Шахерезаду», пять трудных лет, во время которых самые знаменитые и талантливые архитекторы и дизайнеры из Мехико, Нью-Йорка и Парижа создавали этот фантастический замок. Теперь «наисовершеннейшая» Принцесса Рамона царствовала здесь, уверенная, что ее дом самое грандиозное сооружение в Мехико.
Николас Стоун всегда брился очень быстро. Он терпеть не мог попусту тратить время на бритье, душ и всякие светские условности. Его мысли постоянно были заняты какими-нибудь сценами из фильма, съемки которого наконец-то должны были начаться в понедельник утром. Его абсолютно не интересовали сливки общества, собравшиеся на сегодняшнее празднество. Банкеты и пирушки, даже самые пышные, были не его стихией. Идея этого праздника, на котором ему придется общаться с разными снобами, была ему не по душе. Он попытался дозвониться новому продюсеру Хьюберту С. Крофту еще вчера вечером, но служащий отеля сообщил ему, что мистер Крофт спит после тяжелого перелета из Рима и просил, его не беспокоить ни по какому поводу.
