– Что ты сделала? – Глаза Ива сузились, и он изменился в лице. – Инес, это невозможно. Почему тебе пришлось убить его? То, что он сделал, было не столь уж ужасно, разве не так?
– Это… Ив, это было пыткой. Ты даже представить себе не можешь такую боль и те ужасы, которые он вытворял со мной. – Инес попыталась справиться с истерикой, отпив виски, которое ей принесла официантка «Элефан Роз» с кроличьим лицом.
– Я должна была сделать это, Ив, я должна была. Если бы я не сделала этого, он убил бы меня, он говорил, что убьет меня. Я знаю, он сделал бы это, я знаю. – Слезы ручьями текли по ее щекам, и Габриэль, что-то сочувственно прошептав, передала ей носовой платок. Дерьмо, вот кто эти люди, думала она. Габриэль видела синяки и рубцы на теле Инес и с жалостью смотрела на девушку, которая в своем горе выглядела немногим старше ребенка.
Они сидели в тускло освещенной задней кабинке клуба «Элефан Роз». Хотя была уже половина девятого утра, клуб только что закрылся. Ив лихорадочно обдумывал те проблемы, с которыми они все теперь столкнулись. Что бы Инес ни сделала, даже тень подозрения не должна упасть на клуб. Это было очень важно для них всех, слишком много жизней подвергались риску. Хотя большинство посетителей и были их врагами, клуб все еще оставался одним из самых важных звеньев парижского Сопротивления. Враги не должны знать, что убийце итальянского офицера каким-то образом помог кто-то из маки.[3]
Благодари Бога за то, что ты встретилась с ним в кафе, а не здесь, – сказал Ив. – Кто-нибудь видел тебя с ним? Кто-нибудь вообще тебя видел?
– Нет, нет, не думаю. Он сидел за столом один, все случилось довольно-таки быстро. Он хорошо знал, кто я, когда подцепил меня. На мне было короткое зеленое платье. Перед тем, как предложить мне это, он поговорил со мной минуту или две. Он велел мне прийти этой ночью в отель «Риц». – Она опять начала плакать, и Габриэль налила ей еще одну порцию виски. – Лучше бы я ушла и села к Пикассо, – всхлипнула Инес, – он тоже улыбался мне.
– Прекрати, Инес, – резко оборвал ее Ив. – Портье, который работал этой ночью, он видел тебя, как ты думаешь?
– Я не могу вспомнить. – Инес изо всех сил пыталась припомнить то, что произошло двенадцать часов назад, – срок, который теперь казался ей вечностью. – Я думаю, что он не взглянул на меня, когда я прошла в отель и спросила номер Скрофо. Но разве с этими портье можно что-то определенно сказать? – Слезы еще сильнее потекли по ее лицу, и плечи задрожали от рыданий. Габриэль с сочувствием пожала ей руку.
– Да, никогда не знаешь, – мрачно сказал Ив. – Но раз уж ты разговаривала с ним, то гестапо обязательно спросит и его. В Париже наверняка не больше двухсот-трехсот молоденьких светловолосых проституток. Это лишь вопрос времени, когда они выследят тебя, проведут опознание с портье, а затем обвинят тебя в убийстве. Не забывай, они найдут отпечатки пальцев.
– Да, да, конечно, – простонала Инес.
Ну почему она не подумала вытереть мраморную поверхность ванной, ручку бритвы, бокал из-под шампанского? Слишком о многом надо было тогда подумать. Инес почувствовала головокружение и тошноту. Единственное, чего она хотела, так это заснуть в безопасности, в объятиях Ива. Она хотела, чтобы он гладил ее волосы, успокаивал ее, говорил, что все будет в порядке, и обещал позаботиться о ней, как он это обычно делал.
– Пошли, мы должны сейчас же увидеться с Морисом, – решительно сказал Ив. – Нельзя терять ни минуты.
Через четыре дня скандал и слухи по поводу кровавого убийства итальянского генерала стали стихать. Ни один подозреваемый не был найден, а портье с благоразумным патриотизмом забыл о проститутке, которую видел входящей в комнату Скрофо. Больше никто не видел Инес той ночью в отеле «Риц», и не было никаких улик, позволяющих выяснить, кто перерезал горло генералу.
Пока Ив и Морис решали, что же с ней делать, Инес укрылась в том подвале, где так долго прожила Агата. Габриэль, пришедшая подстричь и перекрасить волосы Инес, рассказала, что ее планируют тайно переправить в Англию.
– Он был настоящий ублюдок, этот итальянский генерал. Я слышала о нем, – сказала Габриэль, распушивая перекрашенные волосы Инес, которые стали теперь темными и доставали до плеч.
– Ты не поверишь, какие ужасные вещи он творил с некоторыми девочками. – Ее голос был полон горечи. – Говорят, он был одним из тех, кто убил Жаннетт. Все, кто его знали, даже так называемые товарищи по работе и армии, кажется, рады, что он умер. Думаю, ты всем нам оказала большую услугу, дорогая.
– Когда же Ив заберет меня отсюда, Габриэль? – жалобно спросила Инес. – Мне так одиноко и страшно. Тут сотни пауков, крыс и тараканов. Ночью меня мучают ужаснейшие кошмары – передо мной все время стоит лицо Скрофо, – я даже не могу спать. Я в панике. – Инес разрыдалась, но Габриэль схватила ее за волосы и притянула к себе.
– Послушай, девочка, – с жаром прошептала она, – тебе очень повезло. Что бы этот нахал ни сделал с тобой, ты проститутка, это твоя профессия – обслуживать и удовлетворять мужчин, даже таких свиней, как он. – Инес поморщилась, а Габриэль продолжала: – Мы все из-за тебя каждый день рискуем жизнью, неблагодарный и эгоистичный ребенок. А что касается страха, то нам пришлось продержать здесь Агату около двух лет, и она никогда не жаловалась. Тебе повезло, что у тебя есть такой мужчина, как Ив, который любит тебя, несмотря на то, что он всего лишь сутенер. Не многим маленьким проституткам так везет. И, чтобы ты поняла, насколько тебе повезло, знай, что мой друг Морис работает днем и ночью над твоими личными документами. Сегодня вечером, – она наклонилась вперед, – ты получишь приятный сюрприз, хотя ты его и не заслуживаешь.
– Хм, хорошо. Отлично. Очень убедительно.
Ив восхищался принесенными французским паспортом, школьными табелями об успеваемости за десять лет и потрепанным удостоверением личности с фотографией Инес. Все они были оформлены на имя Инес Джиллар и выглядели совсем как настоящие.
– С этого момента это будет твое имя, – сказал ей Ив. – Ты должна забыть, что когда-то существовала Инес Дессо. Ее больше нет.
Они кружили по укрытым листьями дорогам страны, направляясь к побережью Кале, где должны были встретиться со своим связным. А сейчас они лежали под огромным каштаном, и послеполуденное солнце переливалось яркими бликами сияющего золота на темно-каштановых волосах Инес. Они чувствовали себя почти в безопасности, поедая скромные бутерброды и запивая их дешевым красным вином. Вдали они могли видеть нескольких крестьян, работающих в поле. Казалось, что жизнь в стране идет как обычно.
Инес поклонилась поцеловать Ива. На нем была грязная крестьянская одежда, волосы коротко подстрижены, па щеках темнела трехдневная щетина. Однако он привлекал ее сейчас намного сильнее, чем когда бы то ни было.
– Ив, – прошептала она, ее язык коснулся его губ, – о, Ив, милый. Я так тебя люблю.
Ее руки ласкали Ива под грубой тканью рубашки, а его губы страстно отвечали на ее нежные поцелуи. Она, как кошка, выгнулась на мягкой траве и отдалась его ласке.
Опасность делала их любовь еще более волнующей. Запах смятой травы ударил ей в ноздри вместе с запахом Ива. Это был хорошо знакомый теплый запах, который она любила больше всего.
Их тела сплелись, разжигая друг в друге огонь. Этот мужчина был единственным человеком в мире, которого Инес по-настоящему любила, и она знала, что никогда не сможет полюбить никого другого.
Он слишком рано посмотрел на часы и отрывисто сказал:
– Три часа, дорогая, мы должны идти, иначе мы ни за что не успеем в Кале до одиннадцати.
В его голосе чувствовалась любовь, однако Инес знала, что он никого и никогда в своей жизни по- настоящему не любил. Ив посчитал необходимым сопровождать Инес до самой Англии, потому что если бы итальянцы нашли того человека, который убил генерала Умберто Скрофо, то жизнь тех, кто имел хоть какое-то отношение к Инес, стала бы довольно опасной. Как и гестапо, они не особенно церемонились с теми, кто попадал к ним в руки, и не были щепетильны в методах. Сутенер убийцы-проститутки не мог, поэтому, рассчитывать на милосердие со стороны людей Муссолини.
Старая, выкрашенная в белый и голубой цвета гребная шлюпка ждала их в маленькой бухточке недалеко от Кале, именно там, где она и должна была быть. В ней уже сидели трое мужчин, которых по той
