раки.
Монахи глубокомысленно воззрились сначала на ларец, потом налицо Феофила.
Настоятель потряс рукой, посмотрел на раку, затем на иноков, немного смутился, потёр об рясу ушибленную кисть и произнёс смущённо:
— Итак, братия, откроем раку!
Игумен поднял крышку обоими руками. Взорам иноков предстала дохлая серая кошка. Все монахи, кроме двух, зажали носы.
— Чччч-то это?.. — пролепетал Феофил, теребя обеими руками крест.
— Дохлая кошка… — изрёк Трифон.
— А может, кот… — добавил Викентий.
Настоятель растерянно оглядел иноков, встретился взглядом с братом Антонием. Антоний пальцами обеих рук показывал рога на своей голове, а на его лице ясно читалось: «Я же говорил про бесов, а вы мне не верили!».
Игумен задрал подбородок к куполу храма, вперил взор в изображение Спасителя, простёр вверх руки:
— Господиии, а где же мощи преподобного Алексия!?..
39. Ситуация в морге
В помещении морга было тихо. Один из недавно привезенных трупов, накрытых белой простынёй, пошевелил ногой с привязанной к большому пальцу биркой. Затем откинул простыню, сел на блестящем столе. Трупом оказался молодой еврейчик. Он недоумённо оглядел себя, осмотрелся:
— Где я?
Кругом стояло с десяток прозекторских столов, накрытых простынями, было прохладно. В комнату вошёл здоровенный косматый мужик, с густыми бровями и в серой куртке. Уставился на Арика.
— Здрасьте, — кивнул последний. — Скажите, где я? Неужели в морге?
Мужик проворчал что-то под нос и выскочил за дверь.
Авраам соскочил на пол, обмотал бёдра простыней. Сделал два шага.
Дверь распахнулась, в покойницкую ворвался тот самый косматый мужик с бейсбольной битой в руках.
— Опять жмурик ожил! — зарычал он. — Почему вы всегда воскресаете в моё дежурство!?
Служащий вскинул биту кверху и двинулся к еврейчику.
— Ээей! — тот выставил вперед руки. — Я не жмурик, я живой! Правда! У меня просто была временная остановка сердца! Такое уже случалось десять лет назад!
— Все так говорят! — мрачно изрёк мужик, отводя биту для удара.
Еврейчик отпрыгнул, бита ударила пустоту.
— Ты спятил!? Я не труп!
— Покойники не должны ходить! — не верил служка. — Им положено лежать!
Он прыгнул за воскресшим. Жид увернулся, забежал за соседний стол, неловко зацепив на нём простыню. Бита вновь ударила воздух. Простыня струпа сползла, Авраам боковым зрением увидел спокойное, бледное дядино лицо.
— Дядя Соломон! — еврейчик сразу забыл про недоверчивого мужика, склонился над мертвецом, вглядываясь в знакомые черты. На дядином лбу темнела большая шишка.
Мужик уже приблизился к несговорчивому покойнику, уже в третий раз занёс биту, но остановился. Сказал удивлённо, более спокойным голосом:
— Ты плачешь!? Первый раз вижу плачущий труп… — он опустил биту. — Ты, верно, взаправду живо-ой!
Еврейчик действительно плакал, слезинки скользили по его щекам, и капали на равнодушное лицо самого близкого и дорогого ему человека.
40. Контора господа
Сидоркин и его гид по-прежнему неслись в космическом вакууме. Саня уже покрылся сосульками, стуча зубами, он крикнул в спину архангелу:
— Лладн-но, Гав-вррила… — секунду подумал, — Иввановввич, не обиж-жайся! Скажжи, скоро ли, а? Я застыллл, как негр в Сибб-би-ири!
Проводник развернулся и величаво вытянул руку с посохом:
— Мы почти на месте.
Карманник пристально вгляделся вперёд, в нескольких километрах виднелось большое белое облако.
Ещё какое-то время Сидоркин и Гавриил летели молча. Белое облако приближалось… Сидоркин нырнул в туман и через минуту опустился на твёрдую поверхность… разжал и опустил руки, разогнул спину. Колыхать его перестало, что не могло не радовать… Было тепло, воришка стал оттаивать, сосульки падали с ушей и носа. Саня почувствовал себя увереннее, начал осматриваться.
Он находился в выложенном каменными плитами дворе замка. Карманник стоял с боковой стороны дворца и входа не видел. Двор опоясывала стена из белого материала. Нечего говорить, что было светло, как днём, метрах в 50-ти от поверхности всё было затянуто белым туманом, из которого и вылетел вор. Сбоку находилась телефонная вышка. Перед Саней, прямо из каменных плит, вверх тянулся ствол пальмы.
В памяти, второй раз за последние два дня, всплыли школьные воспоминания о замках из учебника истории за 7 класс… Кто в них жил? Рыцари?.. Короли?.. Великаны?.. Интерес на лице Сидоркина сменился недоумением, а затем испугом.
— Мне кажется, эту местность я уже видел… — пробормотал Санёк. — Куда меня доставил грёбаный архангел!? А может, он вовсе не архангел, а прикидывался!? — Карманник настороженно оглядывался. — Ээй, Гаврила! Ты где?
Сверху послышалось слабое кряхтенье. Сидоркин задрал голову. Зацепившись усами за листья пальмы, висел архангел Гавриил. Он дрыгал ногами и отчаянно работал руками, пытаясь освободиться.
— Гляди-ка, он опять застрял на пальме Иисуса, — произнёс позади чей-то мягкий, вкрадчивый голос.
Карманник обернулся, открыл рот:
— А!? — вытаращил глаза.
Перед ним стоял огромный лев и смотрел на пальму, после перевёл взгляд на нашего героя и открыл пасть:
— Ну, чего выставился? Спасай своего архангела! Если ты такой тупой, то поясняю, что львы не умеют лазить по деревьям!
Лев махнул хвостом и побежал куда-то по своим делам. Сидоркин проводил зверюгу изумлённым взором.
Кряхтенье на пальме усилилось, послышался истошный вопль, карманник вновь вскинул голову. Раздался сухой треск, и тело старца плавно опустилось вниз. Архангел провёл рукой под носом, посмотрел вверх. На пальме мирно болтались дедовы усы, слабый ветерок теребил седоватые щетинки. Старик обернулся к подопечному, сказал умоляюще:
— Помоги, чадо, уважь старого. Я без усов не могу!
Карманник помотал головой, глядя на безусого гида, хмыкнул:
