Из ступора Менкара вывел град обрушившихся на его спину ударов небольших кулачков Сабьи, и Менкар захлопнул рот, чуть не прикусив себе язык, и закашлялся.
– Ох, – вырвалось из груди. – Да прекрати ты!
– Ну вот, – обиженно надула губки девушка. – Я ему хотела помочь, а он… Ну тебя! – Сабья отвернулась.
– Ну извини, извини, – Менкар обнял девушку за голые плечи и притянул к себе. Одновременно он оглянулся, но мешала занавеска, вроде бы и прозрачная, но сквозь нее невозможно было толком ничего разглядеть. Впрочем, и без того было ясно, что голос раздавался не из соседнего алькова: там жадно и страстно обнимались и страстно пыхтели.
Сабья тут же повернулась. Обижаться она, похоже, не умела, что при ее профессии было, несомненно, качеством положительным.
– А я смотрю, ты сидишь, рот раскрыл и глаза, как у утопленника, – защебетала она. – Я зову – а ты не отвечаешь, и белый весь. Я и давай колотить по спине, сразу догадалась, что ты поперхнулся. Ты ведь поперхнулся, да?
Менкар рассеянно кивнул.
– Да. Спасибо, милая. Ты меня просто спасла. – Он поцеловал девушку.
– Я сразу догадалась, – гордо повторила Сабья. – У нас случай был – так еле откачали. – Голос ее стал озабоченным: – Может, тебе плохо? Может, ты хочешь в туалет?
Прекрасно!
Менкар поднялся и покрепче захлестнул простыню вокруг чресел.
– Ты у меня умница! Именно! Мне надо сходить в туалет! Непременно!.. Где тут у вас это находится?
Сабья тут же вскочила с места, желая сопроводить и помочь при необходимости, но это было уже лишнее. Менкар, усадив ее на место, убедил, что он уже полностью пришел в себя и сможет справиться со всем сам, поцеловал на прощание и неспешно пошел в указанном направлении, весьма счастливо совпадающим с нужным.
Капитана Гиеди он обнаружил через два кабинета возлежащим под тюлевой сенью в обществе двух юных красоток и прошел мимо.
Капитан Гиеди был приятно занят и, естественно, не обратил на прошедшего гостя ни малейшего внимания.
Возвращаясь через несколько минут обратно из заведения, оказавшего на него несколько странное впечатление обилием в месте, привычно служащим для уединения мужчин, представительниц противоположного пола, Менкар был приостановлен окликом – кто-то громко звал его по имени. Каково же было удивление бывшего поручика, когда он увидел распахнувшего навстречу ему объятия капитана Энифа Гиеди, которого почитал пребывающим в совсем другом месте. То же полагал и сам капитан.
На время забыв о субординации и разнице в возрасте, бывшие сослуживцы даже слегка обнялись (при этом один что-то коротко шепнул другому, а другой столь же коротко ответил) и, в нарушение неписаного офицерского кодекса, что в данных обстоятельствах было простительно, встречу бывших сослуживцев, пусть даже сведенных в один отряд волею злой судьбы и печальных событий, решено было отметить – ее просто нельзя было не отметить!
И уже через несколько минут Менкар в обнимку с Сабьей сидел в кабинете капитана и, удивленно качая головой, слушал печальный рассказ о том, как капитан Гиеди после долгих и тяжких размышлений принял нелегкое решение покинуть лагерь князя Сабика и отдать себя под власть Князя-Сенешаля, всемилостивейше повелевшего объявить амнистию бывшим мятежникам и не подвергать их гонениям, как он поставил в известность о своем решении князя Сабика, и тот, обняв его на прощание («Вы не поверите, поручик, он даже прослезился!» – с возбуждением говорил капитан, и Менкар вежливо не поверил), благословил и даже споспешествовал его возвращению; о том, как, вернувшись в Империю, капитан обратился в первую же комендатуру, где после наведения справок и беседы с уполномоченным представителем властей он был препровожден в Столицу и после аудиенции у самого Князя-Сенешаля («Мы беседовали с ним с глазу на глаз более получаса, и Князь-Сенешаль особо интересовался условиями жизни офицеров в изгнании», – с гордостью сообщил капитан, и Менкар восхищенно поднял брови) ему было обещано восстановление на службе в прежнем чине и даже выплачена часть довольствия, полагающегося ему за прошедшее время… Так что, закончил капитан свою повесть, рассеянно поглаживая обнаженную грудь одной из девушек, так что на досуге – а досуга у него теперь много, – он решил написать наконец некоторое время назад задуманный им ученый труд о борделях Империи и о прелестных дамах, самоотверженно посвятивших себя искусству доставления удовольствий страждущим.
Менкар в ответ на это заявление капитана слегка удивился – капитан Гиеди и раньше бывало рисовал – и неплохо рисовал! – бабочек, но натуральных, а борделями вроде увлекался не с научными, а более практическими целями; на осторожный и деликатный вопрос капитана о цели своего пребывания в Столице коротко ответил: дела коммерции, и, не вдаваясь в подробности своего жизнеописательства, перевел разговор в более приятное русло прикладной новой энтомологии…
Встреча бывших сослуживцев продолжалась больше часа, после чего они сердечно простились и перед тем, как уединиться со своими подругами, сговорились непременно-встретиться в самое ближайшее время и поговорить подробнее, при этом как-то, видимо, по рассеянности, позабыв оставить друг другу свои координаты…
В отель Менкар возвращался один. Так было заранее оговорено, чтобы не мешать отдыхать друг другу; после встречи с капитаном Гиеди он того вообще не видел. Всю дорогу Менкар думал об этой встрече, но к определенному выводу, что это было: случай или провокация? или это подстроено? тогда кем и зачем? – так и не пришел.
В номере было темно, и Менкар не стал зажигать свет, ограничившись единственной свечой, позаимствованной у портье.
В спальне Аподиса было тихо и темно. Может, он уже спал, отдыхая от своих трудов, не так чтобы совсем уж праведных, а может быть, все еще продолжал трудами этими заниматься, выхлопотав у хозяйки, по знакомству, так сказать, парочку часов сверхурочно, и будет трудиться до самого восхода солнца. Вручную.
Менкар усмехнулся и открыл дверь своей спальни.
