Потом они поговорили об охоте. Князь рассказал об охоте на быков с собаками-грифонами; Адхафера рассказала, как охотятся на дроф в южных степях. Гомейза промолчала; она злилась на выскочку Адхаферу, но по ней это было почти не заметно. Князь же был одинаково ровно учтив со всеми дамами и даже с Минтакой, подошедшей к столу узнать, нет ли каких пожеланий, говорил любезно; он попытался вовлечь в разговор Гомейзу, но тогда начинала злиться Адхафера и даже пребольно щипала бедняжку под столом.
Когда Эйли спросила, чем князь занят сегодня, Шаула глянула на нее предостерегающе: по ее мнению, такой вопрос был почти гранью приличий. Князь, однако, спокойно ответил, что сегодня он собирается съездить в музей Императорской Академии.
– Можно мне поехать с тобой?
Шаула, пользуясь тем, что князь не смотрел в ее сторону, сделала большие глаза и протестующе закачала головой.
– А тебе будет интересно? – удивился князь. Эйли, вздохнув, извинилась:
– Я не должна была набиваться…
– Да нет, нет! – запротестовал князь. – Я совсем не против!
– Ну что же, – заулыбалась Эйли. – А если действительно заскучаю, ведь тогда ты отошлешь меня домой, верно?
– Непременно! – с готовностью согласился князь.
Адхафера очень надеялась, что князь тоже возьмет ее с собой. Никакие музеи ее, конечно же, не интересовали, но ей очень хотелось поехать. Еще бы! Проехаться по городу в карете князя! Тогда-то уж с ней начнут заговаривать все те, кто сейчас и глянуть-то на нее считает зазорным, потому что она для них, видите ли, слишком незначительная особа… И место бы надо занять у самого окна…
Однако дама Шаула не могла допустить, чтобы князю надоедали сразу две неразумные девчонки: она сама поехала с Эйли в качестве дуэньи, чем и отравила ей жизнь постоянными еле слышными замечаниями.
Целью князя была библиотека музея. Его ожидал ученый секретарь Академии; он проводил гостей в большой кабинет, предложил вино князю и чай дамам.
Князь положил себе на колени толстую книгу и медленно ее перелистывал; Шаула села в кресло прочно, как пустила корни, достала из сумки вышивание и принялась за дело, цепко присматривая при этом за поведением Эйли. А та пила чай и осматривалась по сторонам.
Князь был прав – интересного здесь было мало. Разве что огромная карта, висящая напротив окна. Эйли отставила чашку и направилась рассмотреть карту поближе. Прежде всего ее заинтересовал Талас, но район Таласа был обозначен весьма схематически, так можно было разглядеть его с Края Земли; вот очертания самого Края были переданы точно, да и Империя была показана куда детальнее. С другими странами дело обстояло не лучше, хотя, например, берега Билайи и Западного океана казались более обследованными.
Князь отложил книгу и подошел к Эйли.
– Наша страна огромна, не правда ли?
Эйли не понравилось это «наша», но обижать Сабика она не хотела, поэтому вежливо согласилась.
– Мы планируем экспедицию на юг, – продолжал князь. – Вот сюда. – Его рука показала на белое пятно Ар-и-Дифа. – Должна же где-то Жуткая Пустыня иметь предел! – Сабик задумчиво глядел на карту. Жуткая Пустыня представлялась ему огромным белым пятном: безводная, безлюдная, мертвая пустота, простирающаяся на многие сотни миль, голая каменистая равнина, где никогда ничто не росло.
Эйли улыбнулась. Сабик произнес Жуткая Пустыня, а не Ар-и-Диф, как написано на карте, – а так чаще говорят в Таласе.
– Конечно, должна, – сказала она весело. – Прошел же Камелопардалис из Пелагиона в Талас.
– Камелопардалис? – встрепенулся князь. – Кто это? И что это такое… э-э-э… Пелагион, правильно?
– Так когда-то называлось море Билайя, – подсказал ученый секретарь. – Однако я никогда не слыхал о… Камелопардалисе.
– Когда таласары еще не были таласарами, а назывались плейты и жили на материке, а эта страна, – Эйли указала на юг Империи, – называлась Плейона, эти два моря назывались Пелагион и Таласион. В те времена в море Пелагион плавал кормчий Камелопардалис. И призвала его королева Арига, и дала ему три корабля и много людей, и хорошо снарядила их, и велела ему искать путь из моря Пелагион в море Таласион. – Эйли сама не заметила, как начала говорить эпическим стилем, словно повторяя заученное в Лицее на уроке. Ученый секретарь схватил первое попавшееся перо и принялся быстро писать на листе бумаги. А Эйли продолжала: – И Камелопардалис поплыл на юг, имея по левую руку берег —Жуткой Пустыни, и достиг места, где солнце начало катиться по неправильной дуге. И здесь увидел Камелопардалис мыс, после которого Жуткой Пустыни не было, и назвал он этот мыс Агат-Тиш, что значит мыс Счастья, и с того времени начался для него путь к северу. И было ему пути четыре месяца, и многие его люди умерли от болезней, и один корабль разбился о злые скалы, а второй потерялся во время бури и пропал без вести. Но Камелопардалис дошел до Таласиона, и кромники помогли ему подняться наверх, но люди его остались в Таласе и сказали: «Мы видели многое и многое претерпели и дали обет, если дойдем до Таласиона, остаться здесь жить». И тогда Камелопардалис приехал к королеве Ариге и дал отчет о путешествии, и королева Арйга щедро наградила его, и Камелопардалис еще многие годы плавал в море Пелагион. – Эйли замолчала, вспомнив вдруг, где она.
– Все это, конечно, замечательно, – позволил себе усмехнуться князь Сабик, – но как там насчет исторической правды? Все эти сказочки о золотых временах королевы Ариги…
– Нас так учили! – резко сказала Эйли. Ученый секретарь молча взял книгу, которую читал перед этим князь, пролистал и прочел вслух:
– «В шестой год правления императора Расаласа VIII победоносные войска достигли моря Билайя, – произносил он медленно. – Чтобы избежать позорного плена, король Сиркинус и его приближенные призвали к себе лучших кормчих своей страны, погрузились на их корабли со всеми своими чадами, домочадцами и челядью, и с ними последовали многие люди этой страны. Огромный флот вышел в море и бесследно исчез в просторах Океана…»
