приговоренного выведут во двор.
В общем, это нам на руку. Мельхиору сейчас не до Имори — он приготовил западню и ждет крупного зверя. Что ж, пусть колдун сам с ним разбирается. Они друг друга стоят. А Арамел…
— Гирот с вами? — поинтересовался Арамел деловито.
Даже так?
— С чего вы взяли?
— Рейгред, — он укоризненно поджал губы, — Отвлекись. Прокачай.
— Я и прокачиваю.
— Не то, Рейгред. Меня прокачай.
Я нахмурился.
— Отыграться хотите? Хорошо.
Он выпрямился под моим взглядом — седой, строгий, усталый. За плечом — крестовина меча. Горло перечеркнуто тусклой стальной полосой — 'что должно, то возможно'. Пустые руки опущены. Глаза в глаза. Весь перед тобой — смотри, заглядывай куда хочешь. Мне нечего скрывать от тебя. Я любил, как умел — прости меня за это. Или не прощай, но прими мою верность. А не примешь — что ж, она все равно останется с тобой. Я — твой тыл, твоя армия, я — земля под твоими ногами.
Сынок.
Так было, есть и будет, аминь.
— Ну так что и когда? — спросил он.
Я отвел глаза.
— Конюшни. С 'хватовскими' лошадьми. Нужно полить сено наверху маслом и поджечь. Мельхиор, скорее всего, отправит нас с Эрвелом на стену. Кажется, он что-то заподозрил. Отец Дилментир будет принимать у Имори исповедь. В тот момент, когда он подойдет, нужно поджигать.
— Хорошо. Еще что-нибудь? Может, две конюшни? В разных углах двора? Гироту ведь надо умудриться забрать Имори и выйти?
Я закивал.
— Да, чем больше будет дыма и огня, тем лучше.
— Хорошо, — повторил он, — Две — обещаю, а там как получится.
Помолчали.
— А теперь скажите, — я коснулся его рукава, и он заметно вздрогнул, — Скажите, где мы наследили?
— Прямо здесь и сейчас, — кривая улыбка. Значит, всего лишь подслушал, — Остальное прокачать нетрудно. Я знаю, — взгляд — настойчивый, проникающий, но не жесткий, нет… взгляд, словно в омут головой, — ты не нуждаешься в моем мнении… но я хочу сказать… — пауза, — Ты прав, Рейгред.
Он по-солдатски развернулся и зашагал куда-то в глубину двора.
— Господин Треверр!
Из внутренних ворот ко мне спешил 'хватовский' командир.
— Господин Треверр, вас требует к себе господин Мельхиор. Давайте в темпе, он там рвет и мечет.
— В чем дело?
— Да господин Эрвел. Спит, как убитый. Добудиться невозможно.
Ну что, дед. Поиграем в ладушки?
Тот, Кто Вернется
Эрса-тахх — великое дело. Вообще-то, считается, что Аррах лечит пациента. Может, я неправильный Аррах, но вчера лечило — меня. Эрса-тахх, или эхат, или сам Иргиаро… Стуро. Его зовут Стуро. Моего братца. Бедняга, он никогда не был эрса-тахх. Не понял, что случилось. Я, как мог, попытался объяснить. Эрса-тахх. Лечебная процедура. Как у Йерр с Гером и c Альсареной тогда, в доме у Радвары-энны… Не знаю, как там Стуро, а у меня скончался и слез с моей шеи сумасшедший вессар, наследник крови. А Стуро… Беда в том, что он — эмпат, к тому же слышит сейчас лучше, чем раньше. Не очень-то приятно, когда тебе под ноги выворачивают содержимое брюшной полости. Вонючие, скользкие кишки, печенки-селезенки… Я не хотел, ты знаешь. Оно само так получилось. Надеюсь, больше этого не повторится.
Чистое, яркое зимнее небо, воздух — плотный, морозный, его можно пить вместо лекарства, как Аррах вам говорю. Йерр, скосив на меня золотой глаз, улыбается ехидно. Да, маленькая, да. Он умер вчера, окончательно умер, психованный гирот, возомнивший себя Иэсс. Никогда больше не скажу я такой глупости. Я — Аррах. Пусть аинах, пусть шнурок вместо ленты, но — Аррах. Мертвец вернулся в могилу, 'инассэис вессар' — какое мне дело до него?..
Как ты сказала тогда:
'Аррах, больной и вессары. Что ты хочешь, Эрхеас? Твоя родительница — Аррах, ты — ее аинах, ее больной, те, другие — вессары, и нет ей дела до них. Что ей чужая Темнота, своя Темнота — она не пускает в Темноту — тебя.'
Это гирот был, Радвара-энна, сумасшедший гиротский аристократишка. Ты простила. Спасибо тебе. А сегодня Аррах — я, бедолага-инг — мой пациент, а 'хваты'… Что ж, у 'хватов' такая работа.
Йерр сказала, у вас там все в порядке, у тебя, у Маленькой Аррах, у Гера и Летери. Это хорошо. Но я все равно дергаюсь. За вас, за Стуро, за 'поддержку' нашу — все ли ладно у них…
Вессары, Эрхеас. На закат. Засада.
Да, маленькая. Знаю.
Хорошо, что Эдаро натаскивал меня дополнительно. Основные варианты действий 'хватов', вспомогательные варианты действий 'хватов'… Спасибо, Учитель.
Они ждут нас с Йерр. Будут брать живыми или мертвыми. Сетеметы входят в стандартную экипировку полусотни — значит, у них не меньше трех штук. Пусть шесть, на всякий случай. И основная ставка — на луки. Как обычно, тем более, что им известно, во что превратил 'дракон' дюжину кальсаберитов с двуручниками. Вот только простая стрела не причинит вреда ни мне, ни девочке. Ирейскую кольчугу я отдал Ир… Стуро, но сверху на сахт напялил 'стрельницу' — стеганую войлочную жилетку. Сахт в принципе держит простую стрелу уже шагов с двадцати, на башке у меня Геренов шлем, и Йерр в налобном щитке плевать хотела на не-зубатки. Единственное, что представляет опасность — копейщики. Копейщики в засаде. Когда мы войдем в Треверргар, 'хваты' опустят решетки, со стороны двора — сетеметы, лучники, пращники и прочие, а с обратной — десяток панцирных пехотинцев с копьями. Пусть и не с зубатками.
Здорово, что у нас есть собаки. Они займутся копейщиками. Штурм Треверргара для них — верная смерть. А, подобравшись потихоньку к засаде, они обеспечат нам с Йерр возможность отхода. Не зря полночи прыгали — освежали основные приемы парной работы против копейщика. До чего же хороши они, Редда и Ун, каоренские телохранители!..
— Ар-р?
— Подожди немного, детка. По сигналу двинемся. По сигналу.
Где же Стуро? Чего они там копаются, виселица падает? Или отец Дилментир замешкался? Или Стуро заметили? Кольчуга не прикрывает крылья, лучники могут сбить его… Нет. Этого не может быть. С нами все будет в порядке. Наши близкие ждут нас.
С нами все будет в порядке. Со всеми нами.
Вон он. Шевельнулось на шпиле черное. Отец Дилментир — около Имори.
Ну, вперед.
— Копейщики, — я махнул рукой. — Тихо и скрытно. Хог, хорошие.
Собаки двинули по широкой дуге. Умнички. Золото, а не псы.
Идем, маленькая.
Да, Эрхеас.
И мы тронулись. Лениво, вразвалочку.
Со стен заметили сразу, как только мы покинули лесочек. Стрелы посыпались, как дробные капельки
