Как видели начинавшуюся новую кампанию те офицеры, кто прошёл первую чеченскую…
Александр Куклев, начальник разведки дивизии, подполковник:
— В первой чеченской кампании я не участвовал, был в других аналогичных местах. Главным для меня, думаю, что и для всех офицеров батальона, было найти своё место на этой войне, навсегда и безоговорочно заставить прежде всего себя выполнять эту опасную работу, сделать её будничной. В те дни мы об этом не думали, но это витало в воздухе. Поэтому офицеры были примером в выполнении боевых задач.
Вопреки требований Боевого устава, оргштатной структуры подразделений, все рвались в бой, да и задач было больше, чем командиров, способных их исполнять. Много раз отчитывал Самокруткина, за то, что он шёл на боевой выход без моего разрешения. Его задача — готовить людей на боевые, обеспечивать ведение разведки. То же самое неоднократно приходилось делать и самому.
Владимир Самокруткин, командир батальона, подполковник:
— Для первого периода кампании было характерно то, что войска хотя и шли лавиной, но с минимальными потерями. Войска, и командиры особенно, старались действовать очень аккуратно. Командование требовало: беречь людей! Никаких рисков, чтобы не было командирского самодурства!
Наш батальон шёл впереди главных сил группировки, обеспечивал движение колонн мотострелковых подразделений и артиллерии. Задачи батальону ставил подполковник Куклев, иногда приказы получали напрямую из штаба группировки.
Из событий этих дней запомнилось, как на блокпосту дивизии оперативного назначения внутренних войск снайпер боевиков убил двоих или троих человек. Причём, пуля в одно ухо вошла, а в другое вышла. Нашли бетонный колодец, где сидел этот снайпер, а там — салфетки со следами губной помады. Эта женщина-снайпер даже выходила на связь с командованием дивизии, дразнила. В этом же районе ликвидировали кочующий на «КамАЗе» миномёт боевиков — навели авиацию. Произвёл впечатление и занятый нашими войсками лагерь подготовки боевиков под Самашками. Там же был сильный оборонительный пункт противника.
Алексей Трофимов, старшина разведдесантной роты, старший прапорщик:
— Надо отдать должное генералу Шаманову. Да, он матерщинник, суровый, но разведчиков вместо пехоты не использовал. Это стало позднее, в отсутствие командующего группировкой — на Гикаловских высотах, под Дуба-Юртом. В самом начале — как положено: разведка, танки, пехота. Это уже потом пошла гонка за орденами.
Владимир Паков, зам. командира батальона, майор:
— И Шаманов использовал разведчиков как штурмовые подразделения! — «Пехота пойдёт за вами!». Спорить с ним было бесполезно, можно было и звания лишиться.
Андрей Середин, заместитель командира разведдесантной роты по воспитательной работе, капитан:
— Новая война представлялась более организованной, чем первая кампания, хотелось верить, что она пойдёт тактически более грамотно. Один из главных просчётов первой кампании — недооценка и неумение вести идеологическую работу с противником и местным населением. Тогда чеченцы нас откровенно превзошли в агитации и пропаганде, в разведке. С первых дней новой операции мы почувствовали, что те промахи учтены.
В войсках знали, что утечка информации — это потери. До начала военных действий о боевых задачах никто, из не имеющих к ним прямого отношения, ничего не знал, только непосредственный исполнитель. Даже внутри батальона никто не знал, кто куда идёт, и какую задачу будет выполнять. Так и должно было быть. Тактически грамотно отрабатывались боевые задачи. Вспомнили наконец-то опыт Афганистана, учли опыт первой кампании. Да и в организационном отношении мы чувствовали себя уверенней. В первую кампанию войск было не меньше, но сейчас согласованности родов войск было больше. В той кампании у ВДВ был свой командующий, у внутренних войск — свой, у пехоты — свой. Поэтому случалось, что свои же подразделения били друг друга, несли неоправданные потери. Сейчас было единое командование, единая группировка. Чувствовалось, что мы контролируем ситуацию, и противника застанем врасплох.
Основная часть офицеров нашего батальона хорошо знали друг друга — это тоже было очень важно. Шло даже какое-то соревнование. Например, приходит разведгруппа из соседней роты — в пять часов утра, уже бойцы бегут спрашивать, как сходили, что видели.
Но далеко не всегда война шла так организованно, как хотелось бы…
Александр Соловьёв, командир разведывательного десантного взвода, старший лейтенант:
— Где-то в первые дни нашу группу десантировали на вертолётах на помощь группе спецназа ГРУ. Летели на бреющем. Вылетели утром, пока прилетели — светло, 11 часов дня. Группу ГРУ выбросили на незнакомой, простреливаемой противником местности. Едва их вертолёт скрылся за горизонтом, начался бой. Через час группа ГРУ перестала существовать. Только успели передать сигнал о помощи. Пока мы экипировались, вооружились, пока нам подогнали вертолёт, пока долетели — там уже трупы дымились. Из шестнадцати человек выжил один прапорщик, зам. командира группы. Мы его грузили — он весь перебитый был. Прапорщик рассказал: «Командир группы говорил командованию: «Ну, так не делается, ну, выбросьте нас за сутки раньше, но ночью». — «Нет, вы должны быть выброшены тогда-то, а к обеду вы должны быть там-то». Сидит стратег за картой и рулит. В вертолёт — и вперёд! Высадили спецназовцев на голую гору, прямо в лапы бандитов.
Я видел трупы наших убитых: в головах пули торчат, ёршиком, пуля череп пробивает, и сердечник с другой стороны головы торчит. По магазину в каждую голову всадили точно. Прапорщик был весь в дырках, не уверен, что жив остался. Всё их оружие «духи» собрали. Это были бердские спецназовцы, они лежали — в задроченных, дырявых ботинках, пятки стёртые, пошорканная форма, драные разгрузки, которые даже боевики не взяли, постеснялись. А потом я видел трупы боевиков: рыла откормленные. У наших — даже у мёртвого полуголодный взгляд. Как после этого выполнять приказы? Недоверие к командованию было полное. У бандитов экипировка была новая, чёрные комбезы, удобные разгрузки. У моих бойцов — штопаные, от ментов подаренные, от добрых тыловиков забранные. Тыловики все ходили в «нулёвых» стандартных разгрузках, а мои бойцы — на трофейной машинке «Зингер» шитые, с рюшечками. Когда попросишь новые у тыловиков — дадут, за водку. Нет — дашь им в лоб автоматом. Видел, как на ЦБУ все офицеры были отлично экипированы.
Александр Куклев:
— На ЦБУ (это значит на КП группировки) все ходили в полевой форме одежды, без оружия и снаряжения. Если военный до зубов вооружён и защищён носимой бронёй, да ещё и в разгрузке — точно, тыловик: кругом опасность, нужно защищаться. Я, например, себе разгрузку выцыганил у комдива. Нагло пристал к нему и выклянчил. Что поделать, в тылу всё есть, но не на всех хватает. А вообще то разгрузки, которые шли на обеспечение войск, оседали в коммерческих ларьках в Моздоке, затем на Ханкале. Были и такие случаи.
Алексей Трофимов:
— Бронежилет должен был идти в комплекте вместе с разгрузкой, но до нас доходили только бронежилеты. Доставали себе разгрузки сами, «Шмелей» (ручной противотанковый огнемет — авт.) у нас было много — валялись, так меняли их в ОМОНе на разгрузки.
