– Не может быть таких документов. Я до вчерашнего дня спокойно учился в РХТУ, все сессии я сдал. Извините ваша честь, ерунда это.
– То есть отвода или замечаний по какому-нибудь из вышеуказанных документов у Вас нет.
– Есть и по всем.
-Что конкретно?
-Я же говорю, ваша честь, их не может быть!
-То есть конкретно вы ничего сказать не можете. Тем не менее, все эти документы лежат передо мной, а вы говорите, что их не существует. – Секретарь, – отметьте, что по существу предъявленных доказательств подсудимому сказать нечего.
-Вы обязаны перед судом дать мне обвинительный материал для изучения, – слабым голосом сказал Илья.
– Вы путаете суд комитета полезности с уголовным судом. Там да, Вам обязаны дать материалы для ознакомления, предоставить адвоката и так далее. В суде Комитета Полезности обратная процедура, ибо мы по закону не имеем права лишать человека свободы более чем на одну неделю, а за это время полноценная подготовка к суду невозможна.
Майор был похож на учителя, вынужденного давать один и тот же урок своим тупым ученикам.
– Мы не можем нарушать права человека. Вы должны об этом знать. Если будете осуждены, вас немедленно освободят, дадут предписание к исполнению и отправят на место обязательной работы. По прибытии и начале исполнения наложенных судом рабочих обязательств вы получите копии всех материалов данного дела, пожалуйста, изучайте их, подавайте жалобу. Докажете свою правоту – получите восстановление во всех правах и компенсацию. Уголовные деяния, хотя они есть в заключении обвинения, на этом суде, естественно, рассматриваться не могут. Наше дело заставлять тунеядцев работать на благо государства, а не мариновать их в тюрьмах. Вам есть еще что сказать?
– Да,– Илья попытался взять себя в руки, – ваша честь вы, кажется, понимаете мою ситуацию. Я искренне не понимаю о чем речь. Как я могу попытаться доказать вам мою правоту? Я хотел бы позвонить в деканат, я лично знаю декана, он ведет у нас один спецкурс. Он должен меня помнить. Может он Вам скажет, что все это ошибка?
– Действительно,– кивнул майор, – в конце концов, мы должны установить истину, раз Вы утверждаете, что невиновны.
– Илья Сергеевич, зря вы это делаете. Виноваты, так признайтесь. Думаете, мы не проверяем документы, из-за которых может быть осужден человек?– вмешалась в разговор женщина-заседатель. – Не усугубляйте своего положения препирательством с судом.
– Секретарь, – найдите телефон деканата – распорядился майор. У вас там вроде биохимический факультет?
-Илья утвердительно кивнул.
– Ага, давайте трубку, – деканат биохимического факультета? Позовите, пожалуйста, декана, это майор Звягин из Комитета Полезности. А это вы? Подтвердите, пожалуйста, вы отчислили студента Красикова Илью Сергеевича в феврале этого года? Да? Ну, понятно, спасибо.
Кивком головы он подозвал Илью, – На, возьми трубку, поговори с деканом. Майор передал Илье коммуникатор.
– Валентин Степанович, извините, тут ерунда какая-то, получается, – торопливо заговорил Илья, – меня забрали в Комитет и…
– Красиков, вы давно отчислены, – раздался в трубке хорошо знакомый голос декана. Попрошу мне больше не звонить. В трубке раздались гудки.
– Ну, лично мне все понятно, – сказал председатель, глядя на побледневшего Илью….
«Шесть лет работ, в Новодимровске, разработка торфяных месторождений и геологоразведочные работы – охренеть можно», – думал Илья. «Где он, этот Новодимровск? Сказали к северу от Красноярска, но это очень растяжимое понятие. Что я родителям скажу? Что я отчислен и направлен комитетом в Сибирь как уклонист и тунеядец? Что все это ошибка и меня подставили? А кто подставил? И кто мне поверит? Более того, после того, что сказал декан, вообще нет смысла подавать аппеляцию даже в Новодимровске. Раз уж Валентин Степанович меня отчислил, не моргнув глазом, то остальные судебные бумаги тем более в порядке. Скоты они там, в комитете, не хватает им рабочих рук, вот и гребут всех подряд. Я ведь не первый такой. Верняк».
После звонка декану, суд закончился быстро. Илью завели в клетку для обвиняемых, откуда он, через прозрачный пластик, мог видеть, как майор беседует с заседателями, но слышать ничего не мог. Включить микрофон судья посчитал лишним. Тройка за судебным столом передавала друг другу бумаги, что-то обсуждала. Потом Илье объявили приговор. Секретарь сказал, что бумаги и предписание будут готовы завтра к двенадцати утра, тогда же Илью освободят. Затем на него надели наручники и отвели в знакомую камеру, ждать завтрашнего дня. Однако на этом события дня еще не были закончены.
Вечером в камеру, где Илья предавался невеселым размышлениям о своем печальном будущем, вошел посетитель. В парадной офицерской военной форме, которая как влитая облегала широкие плечи и плоский живот, в начищенных до блеска кожаных сапогах и с серебристыми парашютиками ВДВ на кителе. В руках он держал щегольской дипломат из черной кожи. На широком, с мужественными морщинами лице, сияла улыбка, на погонах блестели желтыми бликами, под ярким светом лампы, две звездочки подполковника. Его вид напоминал стареющего Супермена, который, несмотря на возраст, все еще не утратил формы и способен соблазнять юных красавиц и спасать мир.
– Привет тунеядцам и алкоголикам, – весело сказал он прямо от входа.
– Вы мне? – спросил Илья, – Я пока не алкоголик.
– Значит с тунеядцем согласен?
– Не согласен, – поневоле улыбнулся Илья, поддаваясь волне оптимизма, которую буквально излучал вошедший.
– Это хорошо. Тунеядцы нам не нужны. Значит так орел, считай, что к тебе явилась добрая фея. Я подбираю контрактников в наши славные вооруженные силы. Мне знакомые в этом заведении сказали, что у них есть кое-какие кандидатуры. Конкретно вот ты мне подходишь. По крайней мере, на первый взгляд. Что скажешь?
– Военная карьера не прельщает меня, – пожал плечами Илья.– Я отказываюсь. – Никогда не хотел быть солдатом.
-Говоришь, военная карьера тебя не прельщает. – Подполковник прибавил немного серьезности в голосе. – А шесть лет в тайге тебя прельщают, орел ты мой сизокрылый? Копать торф, бегать с инвентарем как навьюченный осел вслед за пьяными геологами, кормить гнус по болотам? И, главное, с какой перспективой? Вернуться через шесть лет домой и пойти работать чернорабочим? Я читал твою личную карточку. Тебя отчислили вчистую, восстановлению в университете ты не подлежишь. Снова поедешь поступать, но уже, учитывая судимость, на платное отделение? Или обойдешься ПТУ? Дело конечно твое. Только я бы на твоем месте послушал мое предложение до конца.
– Я выслушаю, конечно. Но извините, товарищ подполковник, я сомневаюсь, что в любом случае захочу служить.
– Сомневаться потом будешь, сейчас слушай. Итак, я предлагаю тебе контракт на четыре года. Естественно, во-первых, я улаживаю вопрос о твоей судимости с комитетом полезности. У меня такие возможности есть. С этой стороны ты будешь чист. Можешь забыть про свой Новодимровск. Второе – тебе выплачивают подъемных двести тысяч рублей. Можешь оставить себе, можешь перевести родителям. Как хочешь. Ну и естественно зарплата контрактника ежемесячно, разные надбавки, все как полагается. После дембеля будешь состоятельным парнем. Третье – по окончании контракта восстанавливаешься в университете. На том же курсе что и в момент отчисления. Оформим уход добровольцем – контрактником, после этого тебя восстановить будут просто обязаны. И, наконец, четвертое, может самое важное, – я вербую контрактников в конкретные, не самые худшие части. Знаний тебе прибавят, мужиком сделают. В общем, сплошные плюсы. Ну и скажи после этого, что я для тебя не добрый фей?
– Добрый фей вернул бы меня обратно,– улыбнулся Илья.– К той жизни, которой я жил еще вчера. Да и не верю я в добрых фей в армейских погонах. У них другая униформа.
– В жизни всякое бывает, – задумчиво сказал офицер. Ну да речь не об этом. Некогда мне с тобой
