Китайская военная стратегия

Вверху сей меч рассекает плывущие облака, внизу пронзает земные недра. Одного его взмаха достаточно, чтобы навести порядок среди удельных владык и покорить всю Поднебесную. Вот каков меч Сына Неба!»

Царь так изумился, что забыл обо всем на свете.

«А что такое меч удельного владыки?» – спросил он наконец.

«Меч удельного владыки вот каков: его клинок – разумные и смелые мужи, его лезвие – честные и бескорыстные мужи, его основание – преданные и мудрые мужи, его рукоять – прямые и непреклонные мужи. Этот меч вот каков:

Коли им – не останется никого впереди.
Размахнись им – не останется никого вверху.
Ткни им в землю – не останется никого внизу.
Покрути им вокруг – не останется никого по сторонам.

Вверху его образец – небесный свод, а действия – как движение солнца, луны и звезд. Внизу его образец – земная твердь, а действия – как смена времен года. Он приводит к согласию желания людей и водворяет спокойствие во всех четырех пределах. Взмахни этим мечом – словно гром грянет с небес, и никто в целом мире не осмелится пренебречь вашими приказаниями. Таков меч удельного владыки».

«А что такое меч простолюдина?»

«Меч простолюдина предназначен для тех, у кого волосы всклокочены, усы топорщатся, шлем с грубыми кистями надвинут на глаза, платье сзади укорочено, глаза горят, речь груба и кто дерется мечом в вашем присутствии. Вверху он перерубит шею или перережет горло, внизу проткнет печень и легкие. Таков меч простолюдина, и способ пользования им не отличается от правил петушиных боев. В одно утро жизнь человека оборвется. Для государевых дел проку в том нет никакого. Ныне вы, государь, владеете троном Сына Неба, а питаете страсть к мечу простолюдина. Мне, вашему слуге, стыдно за вас!»

Тут царь повел Чжуан-цзы к своему трону, а когда стольник подал обед, царь трижды обошел вокруг Чжуан-цзы.

«Сядьте и успокойтесь, государь, – сказал Чжуан-цзы. – Я доложил вам все о трех мечах».

С того дня царь Вэнь три месяца не выходил из дворца. А все мастера меча покончили с собой в своих квартирах.

Школа законников: сила силы

Книги так называемых «законников», или легистов (кит. фа цзя) выделяются апологией самодержавной, вплоть до полного произвола, власти правителя – апологией настолько безоговорочной и воинственной, что ее можно было бы назвать циничной, если бы она не была столь искренней и серьезной. Законники были в древнем Китае теоретиками нарождавшейся тогда деспотической империи. Своей метафизики они не имели, да и вообще считали философствование занятием пустым и вредным. Это были люди дела, которых занимал только вопрос о том, как наиболее эффективно управлять государством и как «обогатить государство и усилить войско». Ибо из всех занятий они признавали только земледелие и войну, кои считали единственно полезными для государства. А поскольку древние китайцы не мыслили царство без всевластного государя, они хотели видеть на троне не мягкотелого поклонника церемоний и добрых нравов, а «деспота» (ба), правящего силой и хитростью.

Это ключевое для законников понятие безусловной власти (ши) стало также ключевой категорией военной стратегии китайцев, что и неудивительно – в конце концов армия держится на единоначалии командира. Правитель для законников олицетворяет абсолютный и вездесущий порядок, в котором выплавляется некое совокупное качество, определенный тип общественности и который поэтому воплощает собою неоспоримое господство, обладает силой безусловного принуждения. Впрочем, слово «олицетворяет» здесь не совсем уместно. Поскольку абсолютная власть, проистекающая из цельного и всеобщего порядка вещей, совершенно анонимна, правитель у законников ничего не может представлять в своем лице и вообще не должен каким-либо образом проявлять себя. Здесь законники унаследовали даосскую тему скрытности мудреца и его «небесной» добродетели, но, не признавая никакой собственно публичной сферы в государстве, отрицая все принципы самоорганизации общества и нормы морали, они не видели никакой проблемы и в применении государством открытого произвола и насилия. Отвергнув вслед за Лао-цзы публичную проповедь добра, они решили, что никакого добра в жизни вообще нет. Это было их роковой ошибкой.

Законники хотели все в государстве устроить на военный лад и сделать войну главным занятием подданных. Наилучшее средство упрочения государева самодержавия они нашли в понятии закона, который устанавливает обязательные для всех стандарты поведения, единую меру ответственности, общие для всех критерии заслуг и провинностей. Закон в их понимании вовсе не был призван защищать какие бы то ни было права, а обслуживал только потребности и желания самого правителя. Жажду богатства, в котором воплощалась власть, они считали естественным проявлением человеческой природы, поэтому захват чужих земель и военной добычи казался им главной, если не единственной целью существования государства. Положение же каждого подданного в обществе, по их мысли, должно было определяться его военными заслугами. Народ должен быть глуп и невежествен, нравоучительное пустословие нужно безжалостно пресекать. Вот как описывал идеальное государство известный реформатор из школы законников Шан Ян, который жил в царстве Цин в середине IV в. до н. э.:

«Государство может достичь спокойствия благодаря земледелию и войне, так же как и правитель будет в почете благодаря земледелию и войне. Действительно, если народ не занимается земледелием и не воюет, это означает, что правитель любит пустые речи и что в его государстве нет определенной системы предоставления казенных должностей. Если должности предоставляются по определенной системе – государство управляется хорошо. Когда усилия народа сосредоточены на едином – государство богато. Богатое и хорошо управляемое государство – путь к господству в мире. Поэтому и говорят: “Путь к господству в мире заключается в том, чтобы правитель сам сосредоточил усилия народа на едином”…

На государство, которое любит силу, трудно напасть, а государство, на которое трудно напасть, непременно добьется процветания. Легко нападать на страну, где поощряют красноречие, а государство, на которое легко нападать, непременно окажется в опасности…».[6]

Законники на свой лад восприняли некоторые общие принципы китайской политической культуры. Например, они утверждали, что там, где действуют правильные законы, власть воздействует силой как бы безотчетного внушения, чиновники без видимого принуждения добросовестно выполняют свои обязанности, правителю же осается только поддерживать существующий порядок, не вмешиваясь в деятельность администрации. Другими словами, правитель должен следовать «недеянию» и притом быть скрытным и непредсказуемым, ибо только так он сможет держать в страхе подданных и сохранить свою абсолютную власть. В то же время он должен повсюду иметь своих тайных осведомителей, доставляющих ему точные сведения о положении дел в государстве и настроении подданных. Эта система государственного сыска предстает неким материальным суррогатом сверхчувствительного «просветленного сознания», которое в учении даосов и конфуцианцев позволяет мудрому правителю откликаться «всем переменам в мире». Правитель у законников, так же как у даосов и конфуцианцев, должен быть подобен чистому зеркалу, бесстрастно отражающему все, что появляется перед ним. Власть государя, именно в силу своего безусловного характера, осуществляется как бы спонтанно, она есть реальность в равной мере объективная и субъективная: она является следствием одновременно объективных условий существования государства и умелой организации государственного аппарата.