– Что именно?
– Жизнь у тебя состоялась.
– Да и у тебя. Ведь ты такой же.
– Не знаю. Я полжизни где-то витаю, полжизни бодрствую – может, даже слишком. Не скажу, что состоялся. Тут что-то другое.
– Ты пишешь картины.
– Я все время словно в дреме – живу, будто сон вижу. Не поймешь, где быль, а где небыль.
Нацуэ засмеялась.
Бар заметно опустел. Скоро закроется. Тогда пойдем пить в номер, а может быть, в зал отдыха, который открыт до двух ночи.
– Хочешь, куда-нибудь прогуляемся? – спросила Нацуэ.
– Еще кто-то работает в такую пору?
– Можно до Роппонги пройтись.
В тех местах я не слишком хорошо ориентировался, но Нацуэ горела желанием пойти, а я решил составить ей компанию. Это чувство меня посещало нечасто.
– Идем. Я встал.
– Тебе не терпится.
Не сказать, чтобы очень хотелось идти, – просто меня привело в замешательство это новое чувство, неизведанное доселе ощущение: вскочить и в бой.
Нацуэ осушила бокал и встала.
В такое время суток такси не поймаешь. Впрочем, Нацуэ это не устрашило: она пошла пешком. Путь ее лежал в подземный гараж, где на стоянке ждал ее белый «мерседес».
– В этом здании, на шестом этаже находится моя фирма, – сказала моя спутница, щелкнув замком и открывая дверь.
Мы поднялись по крутому уклону к выходу на стоянку, и свет ударил в глаза. Мне, жившему доселе в горах, где нет уличных фонарей, не ездят автомобили, этот поток света показался чем-то нереальным, словно его тут и быть не может. Нацуэ без колебаний вошла в него, словно бы для нее это не больше чем свернуть за угол.
– У меня такое чувство, что последние двенадцать лет в моей жизни была только работа. По ночам я думаю о делах на следующий день и вычисляю, сколько часов отвести на сон.
– Ты занятая женщина.
– По-твоему, это жизнь?
– Наверно.
– Странно.
– Что именно?
– Ты странный. Больше не поглощен одним собой. Уже прислушиваешься к моим словам.
Машина временами останавливалась на светофорах, а в основном мы гнали на приличной скорости.
– Стал обращать внимание на то, что мне говорят. Не знаю, плохо это или хорошо.
Мы неслись по ночным улицам. Было в этом что-то схожее с ездой в горах – наверное, потому, что все вокруг приходило в движение. Разумеется, в горах такую скорость не разовьешь.
Нацуэ остановила машину перед стеной, окружающей штаб-квартиру министерства обороны. Долгий ряд припаркованных машин смотрелся тут весьма гармонично.
Мы вышли на тротуар, и Нацуэ взяла меня под локоток. Она почему-то засмеялась, да так, что не могла остановиться.
– Знаешь, забавно так мы с тобой под ручку идем. Никогда бы не представила тебя в этой роли. Честно, не думала, что мне захочется вот так с тобой прохаживаться.
– По мне так совсем неплохо.
– Согласна. Помню, мы так с приятелем ходили, когда я еще в колледже училась. Тут неподалеку отель, ноги сами туда несли. Очень хотелось туда зайти, но едва мы приближались, все равно сворачивали, прищелкивая языками с досады.
– И чем все закончилось?
– Так и не осмелились зайти.
– Эх. А у меня никогда не было подруги.
– Давай я буду твоей подругой. Пригласи меня в отель. Только неуклюже, по-мальчишески. Смутись, будто не знаешь, как предложить.
Нацуэ снова засмеялась. Так, смеющуюся, я завел ее в бар.
Смех был не мелодичный, а шумный, громкий. И в то же время в нем ощущался некий покой.
В углу я заметил свободный столик, и мы с Нацуэ уселись за ним, бочком друг к другу.
