– Я не склонен фантазировать. Мной движет реальность.
– Скажите, а у 'Пекина' вы были?
– Интересуешься – как?
– Да нет. Впрочем, если не секрет.
– Там, у 'Пекина', был я. Сам. Убил химией. А вот как пускал, и что, объяснить не могу. Это секрет.
– Понятно. А чем ещё владеете?
– Могу больно сделать, не прикасаясь. Скажи, где?
– Давайте локоть левой руки,- предложил Ронд и сразу взвился от нестерпимой боли.- Хватит, хватит. Убедительно, вполне. Мысли тоже читать умеете?
– Хотел бы и это научиться делать. Только учителей таких нет. Одни шарлатаны.
– И у вас все этим владеют?
– Кто пожелал овладеть – овладел. Это ведь от многого зависит, надо иметь способности. Предрасположенность к такому не у каждого есть.
– Готовят у вас, однако!!- восхитился Ронд.
– Аэродинамических труб не имеем, но восполняем другим. А что важней на данный момент – жизнь определяет.
– Вам не откажешь в проницательности, я действительно, крутился в трубе. И довольно долго. Походка выдаёт, да?
– Не только. Больше движение головой. Как у гуся, тело летит, а голова крутится. Там, где обычно поворачиваются телом, вы поворачиваете голову, и если не хватает, доворачиваете корпусом.
– И по этому вы определили, что я – 'чужой'?
– Ронд. Мне безразлично, кто вы. 'Чужой', не 'чужой'. Я вас не ловил, не подсиживал. Вы ко мне упали, случайно ли, нет ли, для меня значения не имеет, и я вам сказал своё слово. На случай я вас проверю, но это сделают и армейские. Им-то сам Бог велел.
– Значит, вы считаете, что мне возврата нет?
– При любых условиях.
– И Давыдова мне тоже, похоже, не достать. Вы тонкий психолог, ненавязчиво вынуждаете меня открыться вам.
– Вы сами это хотите сделать. Мои условия для вас, видимо, не подходят, отсекают от чего-то. Но тут не моя игра. В любом случае, что бы вы мне не сказали, помочь не смогу. Давыдов мой. Он мне необходим, и я к нему никого не подпущу. А вам в Союзе могу помочь только одним – убраться отсюда живым. Сами решайте.
– Я мог бы положиться на ваше слово?
– В полной мере – нет. Всё будет зависеть от вашей информации. Если она пересекается с моим делом, то точно – нет. А если она не имеет к нам отношения, какой бы она ни была, могу дать слово, что не воспользуюсь ею. Но откровенно, я бы на вашем месте делать этого не стал. Пути Господни неисповедимы.
– У меня нет выбора. Мы могли бы поговорить наедине?
– Тогда одевайтесь. Пойдём наружу,- Сашка встал и подхватил свою куртку.
В пещере было темно.
– У меня нет фонарика,- сказал Ронд.
– Держись за моё плечо,- произнёс Сашка и, почувствовав руку, пошёл по галерее. Вскоре они выбрались к входу. Стояла прекрасная звёздная ночь. Безлуние. Безветрие. Мороз был около двадцати.
– Я начну, пожалуй,- Ронд переступил с ноги на ногу.
– Давай, – Сашка пожал плечами.
– Мне о вас неизвестно было ничего. Даже, когда я попал в группу Скоблева, там речи о вас не шло. Вы для меня полное, так скажем, открытие. Давыдов мне о вас первым и поведал. И то правильно, что он меня привлёк, чтобы вас искать. И уже было начал готовить. Это с начала октября. До того времени проверял и экзаменовал. Я согласие, когда он меня в центре под Москвой нашёл, дал сразу. Я шёл к нему. Не к вам. И к нему я шёл со своим. Поверьте.
– Соглашусь. Пока укладывается нормально.
– Кто меня в Союзе на него выводил – я не знаю. В этом могу поклясться матерью.
– Отец есть?- вдруг спросил его Сашка.
– Умер. Давно. Лет уже двенадцать.
– Вы – израильтянин,- констатировал Сашка.
– Почему вы так решили?
– А больше от Давыдова никто ничего не смог бы иметь. Его прошлое могло представлять интерес только там.
– Мне с вами неуютно. И очень плохо. Вы даже представить не можете – как. Давите чем-то. Давыдов говорил, что вы очень опасный человек.
– Как он меня называл?
– По-разному. Но чаще – монстром дьявольским. Я не верил и усмехался про себя, а сейчас ощущаю, что прав был старик.
– Я сам не знаю – кто я. Но похоже, Давыдов, точно углядел во мне суть. Нечистую силу. А она не так уж и плоха, и кажется такой лишь тем, кто меня не знает. Вы часом не суеверны?
– Иногда бывают моменты,- Ронд поднял голову.- Когда на небо долго смотрю, потом сплю неспокойно. Давно заметил это, но объяснения так и не нашёл. Я продолжу?
– Да. Конечно. Я вас перебил
– Действительно, я из Моссад. Но в Израиле ни разу не был. Совсем. Мать моя – еврейка. Она родом из варшавского гетто. Вы должны знать, что это такое.
– Об этом весь мир знает.
– Она уже старенькая и очень больная,- Ронд смолк.- Извините,- после минуты молчания продолжил он.- Мать вспомнил. У неё лагерный номер на руке, говорил ей, давай, мол, выведем, а она мне ответила: 'Память, сынок, стереть нельзя'. Отец мой, поверите или нет – немец. Он после тридцать третьего покинул Германию, долго скитался по свету и осел в Бейруте. Там сменил свою немецкую фамилию на английскую и в сорок четвёртом высадился в Нормандии в составе союзного десанта. Они встретились с матерью в сорок шестом в Палестине. Он посвятил себя тому, что помогал создавать государство Израиль. Я родился в пятьдесят восьмом в Вене. Они работали там по линии Моссад. Кроме меня в семье есть ещё двое. Брат и сестра. На фото я их видел, а встречаться не доводилось. Они живут в Тель-Авиве, родители их не взяли с собой в Вену. Вы знаете, что строить Израиль помогали всемерно и русские. Очень многим евреи обязаны и Союзу. Это потом произошли перекосы, и в большей степени искусственные.
– Мне это известно.
– Помощь эта была важна для Израиля. Многие учились в Москве и других городах. Учились по всем направлениям: и военному, и в разведшколы принимали на обучение. То, чем я занимался в Моссад – это поиск нацистских военных преступников. Отец с раннего возраста определил мне будущее – разведка, хоть мать и была против. Я не владею ивритом, нет, понимаю, но не говорю. И языки: английский, немецкий, испанский, португальский – у меня именно по необходимости. Русский же, так получилось, хорошо знала мама. Её предки откуда-то из-под Казатина. Ничего, что я подробно?
– За язык не тяну.
– Просто чувствую, что всё равно докопаетесь, а когда всё у вас сойдётся, может будете не столь подозрительны ко мне. Русскому меня учила мама и польскому тоже, кстати. Я учился много и везде. В закрытых пансионах, колледжах, специальных школах. Деньги, конечно, были не моих родителей, платило государство. В каждом новом учебном заведении у меня было новое имя. Так меня готовили впрок.
– Что ж. Мудро.
– Я готовился для заброски в Латинскую Америку. Там на меня готовили почву, легенды и всё необходимое. Сюда готовили кого-то другого. Я не знаю всех подробностей, но сбросили меня. Что-то не склеилось. И особых надежд на меня не возлагали. Так я стал Рондом. Но не Владимиром, как вы назвали меня и, видимо, не случайно, а Георгием Сергеевичем. Мои родители по русской легенде подлинны, они уже
