нужные звуки. Возможен и другой вариант этого странного голоса. У него нет родного языка. То есть он владеет, как родным, десятью и больше.
– Иностранец, что ли?- Гунько хлопнул в ладоши, стал их потирать.
– Да нет. Не обязательно иностранец. Просто человек владеет многими языками свободно. При этом у него нет накладок. То есть он говорит не русским языком, а набором звуковых символов, из которых и слагаются слова, извлекает звуки из других языков и вставляет в речь по необходимости. Довольно точно. Нет, даже не так, абсолютно точно. Как компьютер.
– Это ты загнул,- остановил его Панфилов.
– Да в том то и дело, что нет. Вот мы иногда путаемся, произнося сложные слова, буквы меняя местами, хоть считаем, что владеем русским в совершенстве. Так вот он таких ошибок не сделал ни одной. Вот я о чём.
– Вон, подъехали,- бросил Апонко, сидевший у окна.
– Сюда их зови,- сказал Панфилов, двинувшемуся к выходу Гунько.- Послушаем, что они расскажут.
Евстефеев и Потапов появились через десять минут. Уселись.
– Как, Павлович?- обратился к Евстефееву Гунько.
– Что говорить? Вы же всё слышали.
– Слышали, но не видели,- Гунько подтащил стул и устроился рядом.
– Таёжные мужики. Это бесспорно. Сноровка выдаёт. По лицам? Один в маске был. Лет, думаю под сорок. Второй, Сергеем представившийся, высокого роста, бородатый. Борода от глаз, лет пятьдесят. Если ему бороду сбрить, мы с Валерием его бы не опознали. Одеты безукоризненно, но не в новое. Спокойные оба, ни малейшего замешательства. Справные. Без суеты всё делают, ощущение такое, вроде машинально, и в то же время быстро. Харч домашний. Снегоход не новый, даже так скажу, видавший виды, но исправный, заводится моментально. В меру, по-таежному, прижимистые, крошки не падали, они ладонь подставляют, снизу так. Стреляют действительно великолепно. Сколько бы я вам не рассказывал и не перечислял, проку никакого нет. Не вяжутся они с нами. Не тот контингент. За одним исключением: стрельбы. Такая пальба встретила на железной дороге нас,- Евстефеев смолк.
– Мы тут много насчитали выстрелов. Во что стреляли?- спросил Гунько.
– Валера, расскажи,- обратился Евстефеев к Потапову, который сидел задумчиво и курил.
– Нечего рассказывать, это надо видеть. Высший пилотаж. Я без малого тридцать лет служу, и жизнь моя от умения попадать сотни раз зависела, кандидатскую я защитил по способам обучения стрельбе. И вот сижу перед вами обосранный с головы до ног и, воняю. Потому, что всё, чем я занимался, псу под хвост.
– Валерий Игоревич, ты не корись. Сам себя в дерьмо не суй. Толком объясни,- похлопывая его по плечу, сказал Панфилов.- Ты тоже кое-что стоишь.
– Да ни хрена я против них не стою. Извините, Сергей Сергеевич. Мы вот из офицеров, на случай захвата, группу организовали. Подобрали добровольцев, самых лучших. Эти двое уложат наших, не дав сделать им ни одного выстрела. Бьют с обеих рук. И как!
– Не расстраивайся ты,- стал успокаивать Потапова Гунько.
– Это я не от расстройства. Так говорю, чтобы вы поняли, как они необычно стреляют. Да и не только это. Вот оружие. Я пистолет ТТ знаю на ощупь. 'Токарев'- лучший наш пистолет. Они дали мне свои, у обоих, кстати, по паре. Разбираю. Чистенькие, как с конвейера. Степень обработки – нулевая. Присматриваюсь, затвор не тот, сделан с облегчением. Металл, конечно, другой. Ствол раскатан так, что слов нет. Пружина ствольная не та, как бы одна в одной, но более тонкая. Поработали они над оружием исключительно,- Потапов хлопнул ладонью по столу.- Одно они подметили точно: полк для них – мелочь. Мы потеряли в поезде шестнадцать человек, все ранения в корпус, я каждого осмотрел. Этим лесным попасть в глаз – пара пустяков. Бутылка летит и крутится, а тот, что был в маске, донышко выбивает через горлышко, второй в воздухе пятикопеечную монету крутит, не давая упасть, Павлович хорошо подметил: им в цирке выступать. Сергей Сергеевич, мне кажется, что это не они, но знают, кто на нас напал, только не скажут. И не из-за боязни. Таких – они ведь себе на уме – не напугать, не застращать. У них своя правда – матка. Их не учили закладывать. Даже если они и скажут нам что-то, это не будет для нас тайной. Ещё бросилось в глаза, что они не боятся смерти, но не презрительно, а как-то особо. Опыт подсказывает мне, что они похлеще любого уголовного элемента. Я не знаю, кто перед нами, но внушают они уважение. Честно.
– Что ж, идёмте поужинаем и потом обсудим ещё,- Панфилов встал.
Одевшись, все потянулись к выходу.
Глава 14
В девять часов собрались в аппаратной, куда Гунько принёс последние новости.
– Мужики,- произнёс он, входя.- Всё усложнилось. Ронд, сидевший в группе Скоблева и переведённый к нему из отдела внешней разведки ГРУ, не подтвердился. Только что получил шифровку от Богатырёва: 'Легенда не прошла проверки'. Ронд – 'чужак'. Вот такая петрушка,- он прошёл к столу и сел на стул.
– Это называется – подложили свинью,- Евстефеев заходил по комнате.- Я вас предупреждал, что это дело дерьмом пахнет, а вы мне не верили. Я когда услышал, что прыгавшие из вагона вдруг с русского перешли на английский, сразу смекнул – не наши. В момент опасности кто будет болтать на чужом языке?
– В момент опасности вообще лучше помолчать,- вставил несколько слов Потапов.
– Что у тебя, Аркадьевич?- Гунько посмотрел в сторону крутившегося на стуле Иштыма.- Опять какую-то гадость подсунуть хочешь?
– Я связался с центральной через спутник, мои быстро прогнали на головном компьютере. Машина сказала, что наш 'масочник' – не человек. Точнее, не живое существо.
– Бр-р-р-р! Ну и чушь,- Панфилов замотал головой.- Нам ещё только внеземных не доставало.
– И психов,- добавил Гунько.
– Напугались!- Иштым улыбался.- А ведь это не шутка. Явь. Экземплярчик потрясающий. Что бы вы без меня делали. Он – старфердер. Это что-то вроде энциклопедиста. По широчайшему кругу вопросов. Главное – по языкам. Его мозг – компьютер, работающий в жутком варианте символов, при этом он обрабатывает информацию в режиме просмотра, мгновенно отбрасывая ненужное, сортируя, складывая по нужным отделам памяти. Извлекает так же быстро. Мне сравнить не с чем. Аналогов нет. По части математики я недавно обследовал одного типчика, который обгонял электронно-вычислительную машину раз в десять, а этот вне досягаемости. Это коротенько. Чтобы этим обладать, надо иметь сверхпамять. Предположу, что он вообще не знает родного языка, то есть само понятие это в нём отсутствует. Ещё вам напоминаю, что у работавшего в архиве КГБ Крестовского была зрительная сверхпамять. Возможно, это и есть Крестовский собственной персоной.
– Аркадьевич, если его мозг такой хитрый, скажи, зачем ему тебе свой след давать,- Евстефеев не любил фантастики.
– Он может и не знать о существовании такой экспертизы, да и что запись шла – тоже,- Иштым пошёл к выходу.- Я на станцию, может ещё что-то сбросят.
– Об экспертизе голосов все знают,- крикнул ему вдогонку Евстефеев.
– Предлагаю играть с ними в открытую,- предложил Панфилов.- Мы, собственно, не рискуем ничем. Посмотрим, что они нам ответят. Какие будут мнения?
Все промолчали. Никто не стал спорить, командованию видней…
Глава 15
