рядом.
Проснулся часов в десять. Прони уже след простыл. В раздевалке сидел отец и пришедшие от совета 'семьи' Стерх и кассир, Сашка поздоровался и сел на лавку.
– Совет решил так,- начал Стерх.- Мы тебе возвращаем чеки на деньги и на металл по договору. Хотим ещё с процентов кое-что отоварить. Сам видишь, нынче не сахар.
– Посоветовать могу только одно. Брать впрок как можно больше и долговременного хранения. Непродовольственное сразу на несколько лет вперёд, продовольственное – выборочно. Есть где разместить?
– Найдём. А как доставить?
– Составьте перечень всего необходимого. И я вам организую доставку через Охотское побережье. Ваша задача найти удобную бухточку и подготовить приёмку морского транспорта.
– Так не утащим?- засомневался Стерх.
– Своё и на горбу упрёте. Топливо доставлю, тягу тоже. Зима встанет, перетаскаете.
– Тягу какую?
– 'КрАЗы' трёхосные. Подойдёт?
– Конечно.
– До тридцатого июня дадите координаты, где причаливать. Список составьте тотчас. Я в ночь уеду. Братан Лёха знает, куда передать.
Стерх и кассир вышли.
– Что Сашунька, настрелял своих?- отец был не в духе.
– Бать,- вздохнув, ответил Сашка.- Ну, хоть ты не режь по-живому. Разве я хотел? Ну что за жизнь проклятая такая, вот они вроде мужики хорошие и понятливые, и мне ясно, что от желания добра стране они это делали, но не по-людски как-то. Чего они полезли? Что, бать, за народ? Что за принцип такой – по живым людям идти, подлавливать, подсиживать, свою кровь лить, чужую. Ну, почему, а?
– Сашунька, ты меня прости старого, не со зла я сей разговор начал. Годы мои длинные подходят, смотрю на прошлое, кругом только кровь. Мы своё дело вроде правильно делали, а её не избежали лить-то. Или может неверно что было у нас. Сомнения вот тут у меня,- отец положил руку на грудь.- Болит. Сильно. Покоя нет совсем. Старый Ло вот вчера приходил. Долго сидели с ним, об этом всё размышляли. У него тоже болит.
– Вчера нас с Проней волки по реке гнали. Убили мы штук шесть. Остальные сородичами наелись. И мы ещё из звериных шкур не вылезли, потому, что нет возможности такой. Ну, нет её, бать! Вот я весь мир объехал. Везде зубами клацают. Жрут друг друга почём зря. А мы в этой стране привыкли к запаху крови настолько, что ещё на многие столетия от её привкуса сладкого не избавимся. Нет у нас 'стопора' на исторические ошибки. Это ты имеешь, у Ло багаж – ста мужикам не поднять, так вас осталось – на пальцах одной руки счесть можно, остальная часть ссылала и к стенке ставила, доносы писала да созерцала процесс со стороны. Но ведь они до сих пор правят, эти козлы, и конца им не видно. Я в Союзе, когда начинал строить своё дело, только пять человек набрал. Нет нормальных. Беда ведь. И горько мне самому от этого за всех нас. И у меня болит. Так что ты на годы свои прожитые не вали.
– И тебе, стало быть, давит?
– Ох, бать, давит как, если бы ты знал. Все жилы вытянул, а не выходит без крови.
– Так Ло и скажу, что ты в курсе, и тоже весь в думе об этом. Пошли в дом, пироги состряпала баба Вовкина, Ванька уж там кругами ходит, а она его гонит, говорит – Сашку жди.
ЧАСТЬ 8
Глава 1
До Маймакана доехали быстро. Становилось тепло. Снег проседал на глазах, домик стариков торчал из него, как избушка бабы Яги. Под навес вышел, опираясь на палку, дед Евлампий и, что-то буркнув, исчез. На двор выскочили Мик и До, поздоровались, за ними появился бодрым шагом дед Павел, он схватил Сашку за плечи и заорал на всю округу:
– Сучий ты, Санька, потрох. Чтоб тебе провалиться на этом месте, чтоб тебе не дождаться благодати Божьей, чтоб тебе быть в первых рядах грешников на страшном суде, негодник ты такой,- и стал его ещё пуще мять, как бы проверяя, он ли, Сашка, перед ним.- Вот ведь десять годов. Забыл нас, стариков.
Вторично на крыльцо выполз Евлампий.
– Бес, бес меня попутал. Совсем плохой я стал,- запричитал он, ковыляя к стоящим и отстранив деда Павла, рухнул Сане на грудь.- Что ж это деется? Как же это я оплошал. Глаза совсем видеть перестали. Иль ты, Санька – оборотень.
– Он, Сань, помирать собрался. Скрутило его с осени. Всю зиму, почитай, с нар не слазил,- стал объяснять дед Павел.- Радикулит пополам его сложил. Тут архаровцы твои налетели, чисто вурдалаки, стали его иглами колоть, кровь отворять, потом бить, где попало, но пошло на поправку, однако.
– Ох, Сань, где ты их подобрал,- смахивая слёзы, заговорил Евлампий.- Это не люди, это бестии о двух ногах. Что они со мной утворили, слов нет. Инквизиторы. Так ломали, что всех мишек раньше срока из берлог поднял болью кричащей.
– Ты, До, над стариком медицировал?- спросил Сашка.
– Я. У него отложения такие, как снега на Тибете. Ты же сам сказал, чтобы были здоровы до твоего прихода.
Евлампий замахнулся на До, но тот отскочил.
– Кто тебе сказал, что я помирать собрался? Дьявол. Сгинь с глаз моих. Нехристь.
– Было, что ты брешешь,- дед Павел стал на сторону справедливости.- Он, Сань слезу пустил, всё говорит, помираю, Саньку не повидавши. Я уж свечку достал, а тут эти хуйвэйбины нагрянули, ну и огрели его. И поделом.
– Счас как огрею,- Евлампий поднял на деда Павла свою клюку.
– Ты посмотри на него, костлявая его только с рук пустила, и он туда же. Махает ещё,- засмеявшись ответил дед Павел.- Хватит тебе, старый, урчать. Дело старое, прощаем тебя, спишем на года твои. Тебя-то уж, могеть, нет на этом свете, душа твоя добрая отлетела, а в тело чёрт вошёл, и бродит в тебе за грехи твои.
– Точно, Сань,- держась за Сашкину руку и ковыляя к дому, сказал Евлампий.- Есть он во мне. Это вот от него, будь он проклят, азиат безбожный, он в меня впустил. Я его из себя гоню, а он, рогатый, хохочет, пляски свои шаманские танцует, спасу нет.
– Сань, мы ему алкалоид делаем, галюцинарный. Он первые дни спать не давал, всё чертей по дому ловил. Дед Павел, тот вообще ушёл в баньку жить, отходить, говорит, будет, кликнете. Не могу, мол, смотреть, как он брыкается,- пояснил Мик.
– Любим мы тебя Санька, ты нам, как сын. Не гадали мы на этом свете столько усидеть, не чаяли, а ты появился и в нас вдохнул ещё силёнок, да подмог нам на старости. Братуха твой справно посылки нам привозил. Мы за тебя все эти годы молились, чтоб хоть как-то помочь тебе в делах твоих, к веку вот и подобрались. Евлампий вот десятый десяток разменял недавно, а я последнюю пятилетку в августе зачну. Покоптили белый свет-то смрадом своим,- дед Павел засмеялся в густую бороду.- С тобой-то кто пришёл?
– Сын брата Лёхи. Мамка просила, чтобы ко мне определили, вот я и забрал.
– Он на тебя чем-то схожий. Такой же глазастый,- дед Павел стал наливать в кружки настойку.- Евлампию можно чуть, аль пусть слюни цедит?- спросил он у До.
– Ты его не пытай, право своё я ему не передавал, лекарю этому раскосому,- воспротивился такой постановке вопроса Евлампий.
– Эту можно, только в меру,- дал рекомендацию До.
