– Хочешь быть им.
Она снова кивнула.
– Ты понимаешь себя?
– Это другое. Я не люблю себя.
Такое раввин вполне допускал. Возможно, принял это за покорность. За глубинную благопристойность. Небольшая частная церемония – и она поменяла веру.
Конечно, Саймон ни о чем не догадывался. Правоверная Анастасия вернулась домой, и он поцеловал ее как шиксу. Она играла свою роль. Не канючила. Но разве Анастасия не видела, что все ее усилия притянуть его к себе и стать к нему ближе, решительно все, от принятия имени
V
Но не только близость. У нее был роман. Ее роман. Ее роман до сих пор не опубликован. Процесс оставался под контролем. Под контролем Саймона.
Я не осознавал, как далеко все зашло, пока он не взял меня консультантом на фотосъемку автора. Натурная съемка. Ящичный фотоаппарат, штатив. У фотографа был ассистент. Парикмахер и визажист ехали в отдельном автофургоне. Я уютно устроился на заднем сиденье «остина-хили» Саймона и слушал доносившиеся до меня обрывки его лекции по истории фотопортрета, предназначенной для развития Анастасии, пока наш кортеж добирался до Лесов Мьюра.[19]
С какой целью меня взяли на эту экскурсию, я не постигал. Мое фото для обложки было не совсем традиционным, но виной тому стало случайное совпадение. В то утро, когда мне подгоняли новый твидовый костюм, журнал об интерьерах прислал фотографа для съемки раздевалок. Фотографу понадобилось хоть какое-то тело для оживления композиции. Она спросила, свободно ли мое на ближайшие несколько часов. И поскольку мне больше нечем было заняться, она сделала довольно неформальный портрет, который я с тех пор и использовал, к восторгу критиков, – им нравится выглядеть серьезнее очерняемых авторов. Восхищение Саймона было красноречивее прочих. Саймон превозносил психологическую остроту портрета. Он доверял своему наметанному глазу. Разве я мог открыть ему правду: на этом эффектном снимке я был лишь реквизитом?
Едва мы припарковались, я понял, что никакого профессионального мнения от меня не ждут. Оно и к лучшему, ибо у меня его не было. Вокруг кабриолета Саймона экспертов собралось в избытке, и, подозреваю, все безмолвно благодарили меня за мое присутствие – по сравнению со мной у них был талант и цель в жизни. В этом отношении я был полезен практически всем, кого знал.
Саймон привел нас к первой же приемлемо буколической прогалине. Ему пришлось разогнать большую немецкую семью, расположившуюся на пикник. После этого остались только деревья, склонившиеся к ручью, что переливался рассеянным светом. Мне не нужно описывать: вы и так уже много раз это видели на единственной опубликованной фотографии Анастасии, на портрете, который даже я, решительно против воли, со временем признал отражением ее подлинной сущности.
– Мне просто встать здесь? – спросила Анастасия. Такая обыденная в джинсах и футболке. Она прислонила голову к секвойе. – Или можно сесть на землю?
– Только не в костюме, так не пойдет, – отозвался стилист из-за ширмы, натянутой между ветвями.
– Режиссирую я, – сказал Саймон всем, включая Анастасию. – Я спрошу вашего совета, если понадобится.
– В костюме? – переспросила Анастасия своего жениха.
– Сейчас лучше переоденься. При таком освещении время – деньги.
Анастасия оглянулась на людей, готовящих съемку. Их не представили друг другу даже формально.
– Ты хочешь, чтобы я разделась…
– За ширмой, – ответил ей стилист. – Прошу вас.
– Вы хотите, чтобы я надела…
– Франция, начало двадцатого века, – сказал стилист. – Совсем как в вашей книге. Постарайтесь не зацепить ткань когда будете надевать.
– Я не понимаю.
– Это профессиональная фотосъемка, Анастасия, – объяснил Саймон. – Пожалуйста, веди себя как профессионал.
Она кивнула будущему мужу. Она сняла одежду.
Вы помните, что на ней было на фотографии, сделанной в тот день. Вам знаком ее мальчишеский вид. Но попробуйте представить его до того, как явились подражатели. Она положила начало этой тенденции – не по своей вине. Она делала так, как ей велели. Надела то, что ей дали, – короткие брюки, шерстяной жакет в тон и кепку, которая была слишком велика и съезжала на один глаз. Она, девушка, была одета под мальчишку-школьника и выглядела как мелкий мошенник.
– Ты правда этого хочешь? – спросила она.
– Я могу уменьшить шляпу, – сказал стилист Саймону.
– Оставьте как есть, – ответил Саймон.
– Тогда нужно поправить галстук. Похоже, она успела завязать квадратный узел.
– И его оставьте. Разберитесь с ее макияжем, и все на этом. – Он посмотрел на свою будущую жену. Она улыбнулась ему. Он повернулся к стилисту. – Пусть она выглядит бесполой – кроме губ. Губы должны быть девичьи.
– Невинные?
– Выдающие небольшой опыт. Развращенность взрослым мужчиной, которой она не понимает.
Пока стилист трудился над лицом Анастасии, Саймон налаживал привезенный с собой старинный велосипед. Он попросил меня помочь: это означало, что ему нужен мой ремень – привязать к багажнику пару общих тетрадей. Мне нравится образ Анастасии, сказал я. Саймон пожал плечами и продолжил работу.
К середине дня все, даже Анастасия, выглядело так, как хотел Саймон. Камеру установили на штатив. Три рассеивателя направляли солнечный свет куда нужно. Стайку туристов, остановившихся поглазеть на съемку, вовремя убрали из кадра. Саймон закатил велосипед на склон в дальнем конце прогалины.
– Я хочу, чтобы ты поехала, – сказал он Анастасии.
– Я не очень хорошо умею.
– Совсем недалеко. Только вниз по холму, там ты увидишь камеру.
– Я в нее врежусь.
– В последний момент свернешь.
– Саймон, а если я сверну слишком поздно?
– Камера дорогая. Ты свернешь вовремя. – Он слегка поправил на ней кепку, но не из нежных чувств – эстетики ради. – Важно помнить, что смотреть нужно в объектив, совершенно непринужденно смотреть в камеру, проезжая мимо.
– Где тут тормоз?
– Ты должна выглядеть беспечной.
– Но потом?
– Ты знаешь? – спросил он меня.
– Может, педали в обратную сторону?
– Спасибо. – Она улыбнулась мне, когда Саймон отошел к фотографу. – Еще советы будут?
– Я сам никогда толком не умел ездить на велосипеде.
– Рада, что ты здесь.
– Я так и не понял, зачем Саймон меня попросил.
– Он и не просил. – Она пожала плечами и снова улыбнулась. – Помоги мне.
Я придержал велосипед. Она схватилась за руль. И поехала.
–
