– Два салата нисуаз, – сказал он. – И моя фамилия –
– Нет,
– Вряд ли Кики…
– Не волнуйся об этом, – сказал Саймон. – Я говорил об Анастасии.
– А.
– Я не уверен, что она работает в полную силу.
– Написать роман – не быстрое дело.
– Я вообще не видел, чтобы она писала.
Это обнадеживает. Не писать так же важно, как и писать.
– Сомневаюсь, что ее издатель будет с этим согласен. Существуют определенные сроки.
– Вот поэтому Фредди редактор, а не писатель. Но обычно он дает своим авторам время. Если Анастасия попросит об отсрочке, он наверняка…
– Я не хочу затягивать это навечно.
– Почему?
– Не считаю, что это ей полезно. Она становится эксцентричной.
– Эксцентричной?
– Не одевается. Носит какую-то рвань. Думаю, дело в давлении.
– Но если Фредди отодвинет срок…
– Дело не во Фредди. Дело в читателях. Они хотят новую книгу. Есть такие, кто не верит, что она сможет это повторить. Не хочу, чтобы люди называли мою жену мошенницей.
– Ральфа Эллисона[40] мошенником никто не называл, а за всю жизнь он закончил только один роман.
– Тогда еще не было ток-шоу, Джонатон. Кончай тупить. Мы говорим о женщине, на которой я женат.
– Я пытаюсь помочь.
– А Ральфа Эллисона при этом больше никто не читает. Он почти невидимка.
– Мой первый роман прочитала уйма народу. Второй это успешным не сделало. Фредди не сознается, но он считает, что лучше бы я вообще второй роман не писал.
– Но у тебя нет интриги. После одного такого романа второй людям не нужен. Если бы в твоей жизни что-то случилось…
– В жизни Анастасии что-то случилось?
– Я только что возил ее в Италию.
– Хочешь, чтобы она написала путеводитель?
– Люди верят, что она способна на великие дела. Я не хочу их разочаровывать. – Он увидел, что официантка несет салаты. – Можно вас спросить? – обратился он к ней. – Вы разочаруетесь, если моя жена никогда больше ничего не напишет?
– У нее контракт на миллион долларов.
– Откуда вы знаете?
– Из телевизора. – Она поставила тарелки на стол. – Откуда еще?
– А, нуда.
– Хотите честно?
– Да.
– Я рассчитываю на вашу жену. В наше время такие, как она, очень нужны.
– Спасибо. – Он повернулся ко мне: – Теперь понятно?
– Она даже не читала «Как пали сильные».
– Вот именно. Только вообрази чувства того, кто читал.
– И все же ты не сможешь заставить ее писать, Саймон. Так не получится.
– Я знаю. Но ты, Джонатон, можешь ей помочь.
– Если «Как пали сильные» хоть о чем-то говорит, она намного способнее меня.
– Я не к тому, что ты должен учить ее грамматике. Ты можешь быть ей другом.
– Она мне нравится, Саймон. Очень нравится.
– Отлично. Так, значит, ты для меня будешь раз-другой в неделю проверять, как она там?
– Ты сказал, что хочешь, чтобы я был
– Это в итоге одно и то же. Для ее же блага. Она не доверяет Жанель, а я не доверяю Мишель. Когда вы с ней поженитесь?
Не знаю. – Я потыкал рыбу на тарелке. Саймон свою просто игнорировал. – Как ты мне предлагаешь начать проверять Анастасию?
– Просто появись там. Она всегда дома.
– Ей это не покажется странным?
– Кто она такая, чтобы судить? Она тобой восхищается. Говорит о тебе, думает, что ты способен ее понять. Не знаю почему.
– Я не могу появиться просто так. – Я покраснел. – Я не знаю, что сказать.
– Я же тебя не на свидание посылаю. Просто хочу, чтобы ты поговорил с ней, увидел, что у нее все в порядке. Узнал, о чем она пишет, и убедился, что это хорошо. Ей нужна мотивация. Я купил ей всяких офисных штук, а она, по-моему, их до сих пор не распаковала. Я одолжил ей свой кабинет, а она только и делает, что читает. Повсюду разбрасывает книги, как избалованный ребенок. – Он отпил «Пеллегрино». – Вот что ты сделаешь, – сказал он. Достал из портфеля и передал мне книгу. – Отнесешь ей
– Зачем мне… история катания на лыжах в Швейцарии?
– Она просила меня забрать ее из библиотеки. Попозже зайдешь и скажешь, что я попросил тебя закинуть ей книгу по дороге в… куда ты там ходишь, когда не сидишь дома. А потом останешься и выпьешь чаю. Я покупаю ей лапсанг сушонг. – Он поставил портфель. – Ты справишься, Джонатон. Я наблюдал вас вместе. Вы оба с одной планеты свалились.
– Может, мне сначала позвонить?
– Она дома. Никогда не выходит из квартиры. И к тому же редко отвечает на звонки, если, конечно, звоню не я.
– Позвони тогда сам.
– Тогда не будет элемента неожиданности. Не хочу, чтоб она подумала, будто ею манипулируют.
– Ею не манипулируют.
– Верно. Не манипулируют. – Помощник официанта унес наши тарелки с нетронутой рыбой, вполне пригодной для подачи следующим клиентам. – Просто веди себя как обычно. Наверняка даже ты знаешь, как это делается.
Дверь в подъезд Саймона была подперта и оставлена открытой, чтобы упростить доставку антикварных стенных панелей для реконструкции третьего этажа. Я вызвал лифт, обитый войлоком для защиты дубовых панелей от грубых манер плотников и электриков, и поехал на двадцать первый этаж. Он был предпоследним, как и все остальное в жизни Саймона, не считая Анастасии (у него действительно был пунктик всегда обладать «номером два» – будь то этаж в здании, модель машины или класс бриллианта на обручальном кольце жены, – он утверждал, что это вопрос честолюбия, но я думаю, дело скорее в доминировании). Я постучал, чтобы мне открыли. Перед собой я держал «Краткую историю лыжного спорта в Швейцарии, издание второе», чтобы Анастасия сразу увидела, зачем я пришел. Честно говоря, я сомневался, что моего владения речью будет достаточно. Что я мог сказать? В последний раз я видел Стэси – не считая изображений по телевизору, в газетах и журналах – в день ее свадьбы, когда с ней танцевал, – два пьяных тела покачивались на волнах никому не слышной музыки, разделяемые, разделенные Мишель, которой хотелось еще раз повальсировать с подругой в память о старых временах, пока все не изменилось. Но все
