Почему я чувствую себя персонажем романа?
Прямо сейчас я разговариваю – понятия не имею почему – с вами.
Роман не биографический.
Основой хорошей истории может быть что угодно.
…которое приведет к чудовищной катастрофе. Что вам сказала Мишель?
Мне она ничего не говорила.
XV
Я снова приехал к Анастасии. Я приехал, и в кармане у меня так и болталась клятва, коей я собирался поклясться Мишель, – бриллиант в целый карат. Неужели все это успело случиться за один день?
Мастер игры в «колыбель для кошки», она должна была знать, что сама устроила себе западню; чтобы освободиться, нужно просто отпустить. Ну заберут назад украденного ею Хемингуэя, ее бесплодный брак, возможно, будет аннулирован. Утратив репутацию, она лишится гонораров, у нее нет даже диплома.
Итак, ее похитили обманом, она попалась на удочку того, кто ее пленил. Всему этому конец. Я поехал к ней, к Американской Мечте. Сможет ли она начать заново и сосредоточиться?
XVI
Джонатон? Это ты? Ты же знаешь, я никогда не отвечаю…
Мне кажется, мой муж уже подписался.
И вам приходится заниматься собственным телефонным маркетингом? Пожалуй, могло быть и хуже.
Чем бы вы ни занимались, мистер, я думаю, вам следует поговорить с моим мужем.
Это серьезно.
Значит, он меня предал.
Я сказала, что не брошу ради него Саймона. Он выдал меня.
Он получил интрижку. Имел меня несколько месяцев. С чего он решил, что я рожу от него ребенка? Значит, он все раскрыл и теперь Саймон знает. Видимо, самоубийство, вера в жизнь после смерти.
И не поймете. Кто поймет? Мишель не поймет. Мой муж не поймет. Вы репортер. Напишите, что я люблю его. Может, он тогда сообразит. А теперь мне пора.
Простите меня, ибо я не писатель.
XVII
«Неотложка» на улице. «Остин-хили» Саймона наполовину влез на тротуар. Хэтчбек Мишель на платной стоянке на углу, время истекло. Так тихо. Так неподвижно. Что-то произошло.
Она не оставила записки. Это было первое, что я услышал.
– Ни слова от нее, – прохрипела Мишель, обнимая меня в коридоре квартиры, бывшей, наверное, домом Анастасии. – Она покинула нас всех, понимаешь?
– Она… сбежала? Кто вызвал… «скорую»?
– Я.
– Зачем?
– Она умерла.
– Что ты сделала?
– Позвонила 911.
– Что ты с ней сделала?
– Нашла ее на полу.
– Это Саймон?
–
– Неужели он просто ревновал ко…
– Детка, сядь. У нее передозировка.
– Она была беременна.
– Нет, милый. Попытайся выслушать. Она приняла снотворное, тело маленькое, доза слишком большая. Организм не справился.
– Где она?
– В спальне. С Саймоном. Оставь их.
Между нами прошли три грузных санитара. Я сорвался с места. Бросился в спальню.
Темно. Анастасия лежала так, как я всегда ее находил и как часто оставлял, когда, обессилев, мы к вечеру насыщались друг другом: тоненькую фигурку с головы до пят закрывала только белая простыня: попутчик, выброшенный на остров этой огромной кровати, похожей на сани. Я подошел. Не снимая простыни, взял руку моей любовницы, податливую, как в глубоком сне. Откинул простыню с головы. Погладил россыпь густых волос. Опустился на колени, прикоснулся губами к ее губам. Мои ладони легли на ее грудь, на живот. Я поцеловал ее, но словно говорил в пустой комнате, все еще теплой от разговоров, влажной от напитков, едкой от дыма – будто ласкал лишь эхо. Так знакомо. Пальцы мои проникли в колыбель ее промежности.
–
– И чтобы в этом не сомневаться, ты ее погубила. – Я встал. –
Она посмотрела на меня в упор:
– Если на то пошло, сначала предали меня.
– Ты выдала девочку, называвшую тебя Лучшей Подругой, ради газетной статьи, даже не твоей. Это стоило ее жизни?
