ни перед пустым обещанием. Но сейчас речь шла об убийстве! А это был барьер, непреодолимой стеной отделявший не только Барона, но и профессиональных грабителей и связанных с ними скупщиков краденого от банды гангстеров и убийц.
Джон поклялся себе никогда не переступать этой границы. Ярду было известно, что Барон не способен на убийство, в это же верила и Лорна. И все-таки долю секунды Джон колебался — на кон была поставлена его жизнь… может, ради этого стоит уступить? Но тут перед его глазами всплыло грустное, встревоженное лицо де ла Рош-Касселя, и Мэннеринг понял, что никогда не сможет объединиться с его убийцами.
— Оскорбительным — нет, но неприемлемым — да! — твердо ответил он.
Грюнфельд задумчиво потер кончик носа.
— На вашем месте я бы хорошенько подумал, прежде чем отказываться… Я полагаю, нам стоит попробовать убедить вас. Правда, Минкс? Он слишком красивый парень, чтобы просто так, с легкостью отказаться от жизни, как ты считаешь?
— Да! Пожалуйста, Лью, дай ему несколько часов на размышления!
— Решено. Я даю вам двенадцать часов, Мэннеринг. Этого более чем достаточно.
— Даже слишком много. Я, знаете ли, наверняка останусь при своем мнении.
— Повторяю еще раз: хотите жить — должны дать согласие сообщать нам о намерениях полиции.
— О, я прекрасно вас понял. Но прежде чем отправиться размышлять о своей участи, я хотел бы кое о чем вас спросить. Это вы украли Звезды из Версаля?
Грюнфельд пожал плечами.
— Не думаете же вы, что покойный ла Рош-Кассель мог совершить подобный подвиг? Мы забрали драгоценности среди белого дня на глазах у всего Парижа и доброй дюжины полицейских охранников в так называемом штатском. Должен заметить, Минкс была неподражаема! Вы и представить себе не можете, какое впечатление производит на француза обморок красивой женщины!
Джон как знаток не мог не восхититься.
— Поздравляю!
— Как видите, в ваших же интересах начать работать с нами. Кстати, если мы разыщем бриллианты, я их продам вам по вполне разумной цене, — предложил Грюнфельд, нажимая на кнопку. — А теперь Лаба отведет вас в спокойный уголок. Но не вздумайте вообразить, будто сумеете меня обмануть. Если вы примете мое предложение, я позабочусь о том, чтобы об измене не могло быть и речи!
Вошел мрачный, молчаливый Лаба.
— Отведи этого господина вниз! — рявкнул Грюнфельд. Его аффектированная вежливость мгновенно исчезла, и он заговорил с «мягкостью» немецкого ефрейтора. — Запри его в третьем номере, и пусть у двери постоянно кто-нибудь дежурит! А сам возвращайся назад — я объясню, что происходит. Да, Мэннеринг, забыл добавить одну мелочь: не думайте, будто ваше… исчезновение может причинить нам какие-либо неприятности. Мое «подземелье», как вы его назвали, — просто мечта для того, кто хочет избавиться от нежелательного субъекта. — Грюнфельд недобро рассмеялся. — Даже если, допустим, ваши дружки из Ярда отыщут вас, это будет очень далеко отсюда и… в водах Темзы!
Подталкивая Джона перед собой, Лаба спустился с ним на несколько ступенек, они прошли по узкому коридору с цементированным полом и остановились перед металлической дверью.
— Предупреждаю: это единственный выход, и я оставляю здесь своего лучшего стрелка. Так что без глупостей!
Джон вошел в маленькую комнату, обставленную, как каюта-люкс: медь и красное дерево, шторы из желтого шелка, ковер. Окон здесь не было, но благодаря кондиционеру воздух казался свежим и приятным. Дверь захлопнулась, и Джон остался один. Его поймали в ловушку. Так он еще не попадался ни разу в жизни. А хуже всего то, что он в руках у жестокого и бессовестного бандита!
Подумать только, всего два часа назад Джон спокойно ел холодную курятину у себя дома! При мысли об этом он почувствовал, что смятение проходит, и рассмеялся.
— Представляю себе физиономию Линча, когда я ему все это расскажу! Если, конечно, я вообще смогу что-либо рассказать…
Джон открыл инкрустированный шкафчик. Внутри оказался умывальник. Мэннеринг намочил салфетку и тщательно умылся холодной водой. Ему сразу стало легче. Он развязал галстук, вытянулся на узкой кушетке, погасил свет и стал разбираться в хаосе смутных мыслей, теснившихся в голове.
Ла Рош-Кассель поручил Грюнфельду украсть Звезды. Теперь хотя бы это ясно. Но почему Грюнфельд стремился получить их обратно, не останавливаясь даже перед убийством? А главное, какого черта ла Рош-Кассель разгуливал с поддельными бриллиантами? Судя по всему, о том, что эти драгоценности — у ла Рош-Касселя, знали только трое: его дочь, Грюнфельд и сам Джон. Но у мадемуазель де ла Рош-Кассель не было никаких причин грабить отца… Грюнфельд явно не врал, утверждая, что у него только копии… Что касается Мэннеринга, то он лучше, чем кто бы то ни было, знал, что никаких бриллиантов не получал и не брал…
Либо в это дело вклинилась какая-то другая банда гангстеров… либо кто-то из людей Грюнфельда ведет двойную игру. Вот что доставило бы мне огромное удовольствие! Ну а теперь, мой друг, ты будешь спать как миленький. Проснувшись, разберешься, что к чему, и обязательно найдешь какой-нибудь выход. В конце концов, чего только с тобой не случалось.
И, расслабившись, как у себя дома, Джон почти мгновенно заснул.
Внезапно его разбудил негромкий скрип: кто-то открывал дверь! Грюнфельд? Лаба? Шорох шелковой ткани и волна духов оповестили, что это Минкс.
На секунду молодая женщина замерла у дверей, освещенная горевшей в коридоре лампой. Джон рассматривал ее из-под прикрытых век. Минкс сменила ослепительное вечерное платье на столь же декольтированный красный пеньюар. Она закрыла дверь, и комната снова погрузилась во мрак. Джон быстро зажег ночник у себя над головой и прошептал:
— Могу я осведомиться, для чего вы пришли ко мне в столь поздний час, дорогая леди?
— Поболтать, — так же тихо ответила Минкс.
6
Джон наблюдал за грациозными движениями молодой женщины. В ушах у нее подрагивали изумруды, черные глаза сверкали… и даже слишком… каким-то неестественным огнем.
— Можно мне сесть?
Мэннеринг мгновенно вскочил и предложил ей кресло.
— Прошу вас!
— Мне будет удобнее в вашей постели, — с наивным бесстыдством улыбнулась Минкс.
Когда молодая женщина улыбалась, уголки ее губ поднимались на равную высоту, шрам исчезал, и она становилась невероятно красивой. Минкс улеглась на кушетку — красный бархатный пеньюар как по волшебству чуть-чуть распахнулся, и Джон мог любоваться длинными стройными ногами. Однако зрелище это его не особенно взволновало. Джон закурил.
— Я полагаю, вы — секретное оружие милейшего Грюнфельда? — насмешливо поинтересовался он. — И сейчас вы станете доказывать, что я буду последним идиотом, если не соглашусь вступить в вашу веселую труппу акробатов? Кстати, вы-то тут что делаете? Грюнфельд — лицо вполне классическое, главарь международной банды.
Он, кажется, немец… Лаба — обыкновенный наемный убийца… Новы…
— О, у меня нет выбора, — ответила, пожимая плечами, Минкс. Красный пеньюар слегка распахнулся.
— Нет выбора? Разве вы не свободны и не достигли совершеннолетия?
— Да, я, конечно, совершеннолетняя. А вот насчет свободы…
Тут ее слишком бледные ноздри невольно сжались, и Джон понял: ну конечно же, Грюнфельд снабжает ее наркотиками!
