Она почувствовала, что краснеет.
— Эта столица, Филип, — сказала она, чтобы продолжить беседу, — она действительно под запретом?
— Нет, если верить Соглашениям. — Тайрер был на верху блаженства. Всего несколько минут знакомства, а она уже опустила «мсье» и звала его просто по имени. — Соглашениями предусматривалось, что дипломатические миссии всех государств будут находиться в Эдо, в столице. Мне сказали, что мы оставили Эдо в прошлом году после нападения на нашу миссию. Безопаснее жить в Иокогаме под прикрытием пушек нашего флота.
— Нападения? Какого нападения?
— О, это какие-то сумасшедшие, которых здесь называют «ронины», — местные бандиты, убийцы, что-то вроде этого, — около десятка этих злодеев напали на нашу миссию среди ночи. На Британскую дипломатическую миссию! Представляете, какой поднялся шум! Эти дьяволы убили сержанта и часового…
Он замолчал. Кентербери свернул с дороги на обочину, натянул поводья и указал рукояткой плети вперед:
— Посмотрите-ка туда!
Они встали рядом с ним. Теперь и они могли видеть высокие узкие знамена над рядами самураев, мерно шагавших в их сторону из-за поворота дороги в нескольких сотнях ярдов впереди. Путники на Токайдо разбегались в разные стороны, тюки и паланкины торопливо опускали на землю, подальше от дороги, всадники быстро спешивались; потом все, мужчины, женщины, дети, опустились на колени у обочин, уткнулись головами в твердую землю и замерли так. Лишь несколько самураев остались стоять. Когда кортеж проходил мимо них, они почтительно кланялись.
— Кто это, Филип? — возбужденно спросила Анжелика. — Вы можете прочесть их значки?
— Сожалею, нет, пока нет, мадмуазель. Говорят, требуются годы, чтобы научиться читать и писать на их языке. — Ощущение счастья улетучилось, когда Тайрер подумал о том, какая работа ему предстоит.
— Может быть, это сам сёгун?
Кентербери рассмеялся.
— Исключено. Если бы это был он, тут оцепили бы все вокруг. Рассказывают, будто он одним движением пальца может собрать сто тысяч самураев. Но это какая-то важная птица, какой-нибудь местный король.
— А что мы будем делать, когда они будут проходить мимо? — спросила она.
— Мы поприветствуем их по-королевски, — сказал Струан. — Возьмем шляпы на отлет и трижды выкрикнем здравицу. А что сделаете вы?
— Я,
— Я склоню голову, как мы делаем, когда встречаемся в Булонском лесу с Его Величеством императором Луи Наполеоном. Что такое, Филип?
— Возможно, нам лучше повернуть назад, — обеспокоенно сказал Тайрер. — Я слышал, они вспыхивают, как порох, если кто-нибудь из нас оказывается рядом с их князем.
— Чепуха, — отмахнулся Кентербери. — Никакой опасности нет, они ещё ни разу не нападали на нас сразу целым отрядом — это не Индия, не Африка и не Китай. Как я уже говорил, японцы весьма законопослушны. Мы даже близко не подошли к границе, установленной Соглашениями, поэтому поступим так, как поступаем всегда: просто дадим им пройти, вежливо приподнимем шляпы, как сделали бы это при встрече с любым высокопоставленным лицом, потом двинемся дальше. Вы вооружены, мистер Струан?
— Разумеется.
— Я — нет, — заметила Анжелика несколько капризным тоном, наблюдая за знаменами, которые теперь покачивались в какой-нибудь сотне шагов от них. — Я полагаю, женщины тоже должны носить оружие, раз мужчины его носят.
Трое её спутников ошарашенно уставились на неё.
— Бог с вами, что за мысли. Вы, Тайрер?
Чувствуя себя неловко, Тайрер показал Кентербери маленький «дерринджер».
— Прощальный подарок моего отца перед отъездом. Но я никогда не стрелял из него.
— Это и не понадобится. Опасаться следует только самураев-одиночек, которые путешествуют по одному или по двое, — фанатиков, которые ненавидят каждого, кто не японец. Или ронинов, — объяснил Кентербери, потом неосмотрительно добавил: — Не волнуйтесь, уже целый год, если не больше, как мы живем без всяких инцидентов.
— Инцидентов? Каких инцидентов?
— Да так, пустяки, — сказал он, не желая пугать её и пытаясь исправить свою оплошность. — Несколько нападений, совершенных двумя-тремя фанатиками, ничего серьезного.
Она нахмурилась.
— Но мсье Тайрер говорил, что было большое нападение на вашу миссию в Эдо, что нескольких солдат убили. Это, по-вашему, не серьезно?
— Нет, это было серьезно. — Кентербери натянуто улыбнулся Тайреру, и тот прекрасно понял его взгляд: ты полный идиот, если решаешься сообщить даме что-то хоть сколь-нибудь важное! — Но это были отщепенцы, просто-напросто банда головорезов. Чиновники сёгуната дали клятву, что найдут и накажут их.
Его голос звучал убедительно, но он спрашивал себя, какая доля правды известна Струану и Тайреру: пятеро убитых на улицах Иокогамы в первый год. На следующий год двое русских, офицер и матрос с военного корабля, были зарублены насмерть, опять в Иокогаме. Несколько месяцев спустя — двое голландских торговцев. Потом молодой переводчик Британской миссии в Канагаве: его ударили кинжалом в спину и оставили истекать кровью. Хьюскен, секретарь Американского дипломатического представительства, разрубленный на дюжину кусков по дороге домой после званого ужина в Прусской миссии. А в прошлом году британцы — солдат и сержант, — зарезанные у дверей спальни Генерального консула!
Каждое убийство было подготовлено заранее и ничем не спровоцировано, думал он, распаляясь, каждое было совершено негодяем с двумя мечами. Ни разу японцам не нанесли никакой обиды — и хуже всего то, что ни разу ни один сукин сын так и не был пойман и наказан всемогущим бакуфу сёгуна, сколько бы ни вопило об отмщении руководство миссии и сколько бы обещаний ни давали эти джапские ублюдки. Наши доблестные вожди всего лишь стадо тупых баранов, чёрт бы их побрал! Они должны были приказать флоту немедленно прибыть сюда и разнести Эдо к чертовой матери, тогда весь этот ужас разом бы прекратился, мы смогли бы спокойно спать в своих кроватях без всякой охраны и разгуливать по своим улицам, по любым улицам, не косясь с опаской на первого встречного самурая. Эти дипломаты горазды только задницы лизать, и сей юный попугай — прекрасный образчик этой породы.
Он угрюмо рассматривал знамена, пытаясь разобрать иероглифы на них. Позади процессии, как только она полностью проходила мимо, путники поднимались с колен и трогались дальше. Те, что шли в одну сторону с колонной, двигались следом, отстав на почтительное расстояние.
Все четверо чувствовали себя странно, сидя в седлах, так высоко над рядами бедно одетых коленопреклоненных фигур по обе стороны дороги, головы в пыли, зады выставлены к небу. Трое мужчин старались не замечать открывшееся их глазам бесстыдство, смущенные тем, что с ними дама, которая была смущена не меньше них.
Ряды самураев-знаменосцев неотвратимо приближались. Они шли двумя колоннами, примерно по сто человек в каждой, за ними были видны ещё знаменосцы и более плотные шеренги воинов, окружавшие черный лакированный паланкин, который несли восемь истекающих потом носильщиков. Дальше снова следовали самураи со знаменами, потом те, что вели под уздцы вьючных лошадей; замыкала шествие пестрая толпа носильщиков, нагруженных поклажей. Все самураи были облачены в серые кимоно с одинаковым гербом: три переплетающихся цветка пиона; этот герб был изображен также на знаменах и круглых соломенных шляпах, подвязывавшихся под подбородком. За поясом у каждого были заткнуты два меча — один короткий, один длинный. Некоторые несли за плечами лук со стрелами. Небольшое количество самураев было вооружено мушкетами, заряжавшимися со ствола. Одни были одеты более богато и
