инжир и принялась очищать его более бережно, чем проделывала это с предыдущим.
— Тебе просто не повезло: ты оказался в Париже не в лучшие времена, — сказала она с едва уловимой искоркой насмешки в глазах.
— Не в лучшие времена?
— Да, из-за забастовки.
— Забастовки?
— Да… Как это по-вашему? Ну, люди, что убирают улицы.
— Дворники?
— Да. Они объявили забастовку. В понедельник начнется.
— Завтра?
— Да.
— О нет…
— Да!
Алекса с интересом наблюдала за моей реакцией. Сколько я находился в кататоническом ступоре, мне неизвестно.
— А почему они бастуют? — Я изо всех сил старался сдержать наворачивающиеся слезы.
— Из-за их… ну, ты понимаешь… — Она пыталась изобразить, что машет метлой. — Из-за веников.
— Из-за мётел.
— Да, они требуют, чтобы им обновили инвентарь.
Надо признать, что мётлы парижских дворников представляют собой современную версию летающей метлы, на которых обычно изображают ведьм. Длинная алюминиевая палка, к которой прикреплен пучок зеленых пластиковых прутьев — вместо привычных веток.
Алекса объяснила, что дворники требуют замены мётел автоматическим устройством, напоминающим огромную зубную щетку, которое можно носить на ремне через плечо. Городские власти отвергли предложение, и дворники решили объявить забастовку. А пока будут идти переговоры по поводу сравнительной стоимости пластиковых прутьев и электрических «зубных щеток», фекалии будут скапливаться на улицах.
Я подумал, что вскоре с огромной долей вероятности окажусь в машине «скорой помощи», совершив непроизвольное сальто.
Мои размышления прервал заливистый смех Алексы.
— Что такое?
— Не могу не смеяться, глядя на тебя, англичанин! Ты такой… очень похож на Хью Гранта.
— Хью Грант? — При этих словах передо мной возник фантом моего необузданного желания овладеть Кристин. Наружность фантома сочетала в себе черты всех английских актеров, которые так и не смогли отделаться от своих экранных образов.
— Ну да… его выражение лица… как у маленького милого мальчика. Это так… так трогательно.
— Трогательно.
— Да, будто… как это по-английски? Щенок.
— Щенок?
Ну вот я и трансформировался в какую-то бродячую собаку. Лучше всего изолировать меня от общества прямо сейчас и вколоть смертельную дозу какой-то отравы…
— У тебя есть какие-нибудь планы на вечер? — спросил я, расплатившись по счету.
— А почему ты спрашиваешь? — В глазах Алексы снова промелькнул тот насмешливый огонек. Да она любительница подразнить, как выясняется…
— Я подумал, может быть, мы могли бы…
Вообще-то я понимал: не самое подходящее время, чтобы закончить фразу словами «заняться сексом». Пришлось напрячь всю свою фантазию, чтобы предложить что-нибудь более безобидное.
— …поискать интересные места для фотосъемок. — Кивком головы, я указал на ее фотоаппарат. — Прогуливаясь, можно встретить фотогеничных людей и удачные планы, ты не находишь?
— Обычно я не ищу специально сюжеты для фотографий. Все как-то получается само собой.
— А! — разочарованно выдохнул я. За то время, что мы провели вместе, видимо, ничего особенного, что можно было бы запечатлеть, не произошло.
— В любом случае, я должна навестить отца.
— Ну что ж, понятно.
В хит-параде самых нелепых отговорок хуже этой был только следующий вариант: «Я должна остаться дома: мне нужно выщипать волосы вокруг соска».
— Может, мы могли бы еще раз встретиться…
— Если хочешь.
— Отлично. Тогда, может, сегодня вечером? Мы могли бы заняться чем-нибудь более забавным.
Алекса рассмеялась:
— Нет, извини, но никак не могу сегодня.
Вот и все. Мимолетное соприкосновение щек на прощание и «Чао!». Она даже не сказала мне
На следующее утро я проснулся в пять и осознал, что за окном царит тишина. Ну, относительная тишина. Безусловно, до меня долетал отдаленный гул машин, несущихся по автостраде. Чего я не слышал, так это утреннего хора рассекающих воздух метелок и жужжания уборочных машин. В Париже имелась целая армия машин для мытья улиц — грузовики с водой, тачки с метлами и торчащими спереди распылительными насадками, баки на колесах с пучком шлангов, способных разогнать бунт на площади Тяньаньмэнь.[68] К тому же у дворников было еще одно секретное оружие — ключ, открывающий вентиль на перекрестке. Вода, бившая из этого клапана, вымывала из канав богатый ночной урожай из пивных банок, окурков, пакетов из ресторанов быстрого питания и… алкашей. Все это богатство (кроме алкашей) оказывалось в водостоке на следующем углу улицы. На многих перекрестках Парижа вы увидите в канавах скрученные свертки. Сначала я думал, что это импровизированные подушки, принадлежащие бродягам, но на самом деле это хитроумная система, выдуманная дворниками для управления потоками воды. И вот теперь этой системе предстояло сохнуть, пока забастовка не подойдет к концу.
По дороге на работу мне пришлось выделывать балетные па, несмотря на то что ботинки были защищены двумя слоями пакетов.
Видимо, мусорщики решили начать забастовку из солидарности с дворниками. Тротуары были заставлены забитыми корзинами, которые консьержи, не предвидя ничего дурного, выставили на улицы, рассчитывая позже забрать пустыми. Повсюду было такое количество мусора, что я был неприятно удивлен. Такого в Париже я еще не видел ни разу. У ресторана раскорячилось кресло, державшееся всего на трех ножках, у входа в булочную лежала куча черствых багетов…
По пути я остановился у банкомата, но он выплюнул мою карточку, будто она, как черствый багет гурману, не понравилась автомату на вкус. «Отказ в операции», — сообщил банкомат. Тогда я запросил баланс счета и понял почему. Мне не перечислили зарплату.
Кто-то решил взбаламутить говнецо, и если они хотели, чтобы я в ответ разразился дерьмом, то их задумка непременно должна была сбыться.
Добравшись до офиса, я сразу же направился к Марианне.
— Не перечислена? — вторила мне она. — Тогда зайди ко мне в одиннадцать.
В данный момент Марианна исполняла обязанности администратора. Очевидно, неотложные вопросы о задержке зарплаты могли подождать, пока она вновь не займет пост кадровика.
— Может, я могу сейчас обратиться к кому-нибудь из…
