Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами

Вьетнаме в течение двадцати лет с помощью напалма, принеся в жертву множество человеческих жизней, о чем сняты самые худшие в истории Голливуда фильмы! Ну вообще-то и самые лучшие тоже: «Апокалипсис сегодня», «Рожденный четвертого июля»…

Но Алекса не была настроена завершить противостояние наших столь различных политических взглядов шуткой. Она выбралась из кровати, натянула джинсы, влезла в кроссовки и вышла из комнаты. Я слышал, как, схватив с крючка куртку, она хлопнула входной дверью.

Приглушенный возглас протеста долетел до меня от раздражительной дамочки сверху.

— Что? Слишком шумно? — Я вскочил и, громко топая, прошел в коридор. — Какой-то стук дверью, и вы уже жалуетесь?!

Я достал швабру и прошелся по всей квартире, тыча ею в потолок, будто прыгаю в классики, только вверх тормашками.

— Вот так, теперь тебе достаточно? — злобно выкрикивал я, продолжая стучать. — Проснулись вы там? — Бум, бум, бум. — Вы значит не против, когда шумите сами, но когда шумят другие, вас это не устраивает? — Стук, топот, удар. — Вам тоже хочется и поесть, и улитку в живых оставить? Угадал?

Бум! Бам! БУУУМММ!!!

Глупо, я знаю, но действует крайне успокаивающе в том случае, если вас только что бросила девушка.

Конечно, я не вытворял эти безобразия в районе детской. Даже у англосаксонских захватчиков есть сердце.

Но белье не единственная, достойная внимания, особенность французских любовных отношений.

Английское слово «разрыв» звучит грубовато, но сразу все понятно. Им же обозначается, например, разрыв стенки желудка, устраняемый с помощью нескольких стежков, сделанных умелым хирургом. Однако во французском языке, помимо всего прочего, это слово обозначает разрыв отношений. И его невозможно устранить с помощью простой операции. И откровенно говоря, у меня не было внутренних сил предпринять хоть какую-нибудь попытку микрохирургического вмешательства с целью вернуть Алексу. Я позвонил ей несколько раз и оставил пару примирительных сообщений на автоответчике. Я готов был даже признать: в поведении британцев и американцев в некоторых вопросах действительно осталось что-то от викингов. Но все время у меня крутилась мысль: «Черт возьми, что за отношения заставляют тебя оставлять подобные политические сообщения?»

В итоге Алекса прислала мне прощальное сообщение: «Не звони мне. Ты меня не охомутаешь».

Не охомутаешь? Это означает «надеть на шею хомут»? Так нет, я никогда не пытался проделать это с Алексой. Я всегда более чем серьезно относился к нашим отношениям. А она поставила политические принципы выше отпущенного нам шанса построить любовь.

Я вспомнил наш первый разрыв (во французском смысле этого слова). Тогда она сказала, что два человека, говорящие на разных языках, никогда не смогут жить счастливо вместе. Похоже, в итоге она оказалась права. Особенно это касается представителей британской и французской нации в конкретный исторический момент.

Существовал и еще один вариант ухудшить франко-британские отношения, но, к сожалению, Жан- Мари не оказалось поблизости, а так хотелось придушить его. Не знаю, избегал ли он встречи со мной или по каким-то иным причинам, но мой шеф просто перестал появляться в офисе.

— Он на встречах с клиентами, — был стандартный ответ Кристин.

А мое promesse de vente тем временем дожидалось своего часа, как заминированная бутылка выдержанного бургундского вина, запертая в ящике.

Я решил проконсультироваться по поводу договора с адвокатом, которого мне рекомендовала Николь. Его офис располагался в потрясающе красивом здании по другую сторону Елисейских Полей. Прямо над входом красовался позолоченный щит, навевавший опасения, что, войдя, вы встретите гладиаторов.

Приложив максимум стараний, я объяснил цель своего визита. Секретарша проявляла неподдельный интерес, пока до нее не дошло, что я не хочу, чтобы ее босс брался за эту сделку. Попросив подождать, она ушла, оставив меня в одиночестве наслаждаться мягкостью ковра и замысловатостью гравированных изображений Парижа XVIII века. А их было превеликое множество на обшитых деревянными панелями стенах приемной. Видимо, услуги в области права оплачиваются более чем достойно.

Двумя минутами позже секретарша уже неслась обратно, бесшумно впиваясь своими высоченными каблуками в ворс.

— Мне очень жаль, но мэтр Рондекёр не может дать вам консультацию, — сказала она, сочувственно улыбаясь.

Она так и стояла, скрестив руки на животе, пока я не отступил к двери, признав свое поражение.

— Всего хорошего, — услышал я на прощание, что слегка противоречило происходящему, — только что мое финансовое благополучие было пущено под откос.

Я видел лишь один выход из всех свалившихся на меня юридических и прочих неприятностей. Для англичан старый как мир способ решить любую дилемму, требующую тщательного обдумывания и планирования, заключался в том, чтобы пойти и напиться до чертиков.

Как раз была суббота, канун Дня святого Валентина. Разве не самое подходящее время, чтобы вонзить алкогольный кинжал себе в сердце?

Я отправился в Оберкампф, заранее договорившись встретиться там с тремя ребятами из Англии. Мы познакомились в английском пабе недалеко от моей работы, сплотившись против невзгод, преследовавших Англию в ее отчаянной борьбе за очередную ничью с какой-то командой из Средней Азии. Эти парни, конечно, несколько отличались от тех, с кем я привык общаться или просто распивать пиво. Они более бурно и шумно выражали собственные эмоции, но мне нравилась их привычка обмениваться шутками и говорить о футболе, вместо того чтобы капать на мозги окружающим об отношении главы государства к конфликту на Ближнем Востоке. В Париже эти трое работали на одного из поставщиков телекоммуникационных услуг, занимаясь разработкой чего-то связанного с расчетными функциями. Я так и не смог до конца понять сути их работы даже после нескольких бокалов темного пива, обычно действующего на мои умственные способности как катализатор.

К тому времени как я добрался до бара на улице Оберкампф, они уже вовсю кутили. Бар представлял собой достаточно заурядное заведение, непонятно по какой причине облюбованное именно молодежью. А соседнее, подмигивающее прогуливающимся навороченной подсветкой, наоборот, пустовало.

— Пол! Твоя очередь угощать! — прокричал Боб, самый шумный из этой громогласной компании, завидев меня метра за два.

Блондин, выше меня ростом, он казался гигантом с практически бесцветными бровями. Вместе с остальными Боб стоял у стенки серовато-бежевого цвета, отделяющей вход от зала.

Я пробрался сквозь пелену дыма и, нащупав портмоне, сказал:

— Без вопросов. Что пьем?

Потом я по очереди поприветствовал рукопожатием Боба, Йена, преждевременно лысеющего йоркширца, и Дейва, лондонца, никогда не стирающего со своего смазливого личика улыбку.

— Всем по пиву, а дамам — что они предпочитают, — прогремел Боб.

— Дамы?

Боб чуть отпрянул, и моему взору предстали три девушки, каждой чуть за двадцать, до сего момента прятавшиеся за стеной из спин трех англичан.

— Леди, познакомьтесь — это Пол, — торжественно произнес Дейв.

Девушкам он предоставил возможность назвать себя самостоятельно. Думаю, он просто забыл их имена.

— Флоранс, — начала миниатюрная, но фигуристая девушка, наполовину индианка; у нее были длинные, отливавшие шелком волосы и соблазнительный пупок.

— Вивиан.

Так звали рослую блондинку с глазами коньячного цвета, в чьей внешности было что-то