Воспоминания наконец вернулись к Брэдли. Конечно! Неподвижная вода, лодка, кипарисы — главные элементы картины Бёклина! Невероятно… Почему эта ассоциация не пришла раньше?
Из глубин сознания выпорхнула музыка Рахманинова — успокаивающая, знакомая, вселяющая уверенность. Стоило Брэдли найти причину смутной тревоги, как на душе сразу полегчало.
После он долго не мог поверить, что его дурное предчувствие подтвердилось.
Тысячи тонн металла зашевелились медленно, неохотно. Казалось, какое-то морское чудовище пробуждается ото сна. Взрывные заряды, вырвавшие судно из донного плена, подняли громадные облака ила. Корабль словно окутали клубы тумана.
Невидимые челюсти, десятки лет цепко державшие «Титаник», начали ослабевать. Ото дна оторвались гигантские винты. Корабль медленно поднимался к миру, так давно им покинутому.
Море на поверхности забурлило. Из водоворота пены возникла стройная мачта. На ней до сих пор сохранилось «орлиное гнездо», с которого Фредерик Флит когда-то передал по телефону фатальные слова: «Айсберг прямо по курсу».
Нос корабля словно ножом режет воду… из глубин появляется разрушенный суперлайнер… и все его огромные палубы… и гигантские якоря, каждый из которых когда-то везли на упряжках по двадцать лошадей… и три громадных трубы целиком, и сломанная четвертая… необъятная стальная скала, усеянная иллюминаторами… и, наконец, титры:
ТИТАНИК
ЛИВЕРПУЛЬ
Экран монитора погас; несколько мгновений в студии царила тишина, порожденная и трепетом перед кинематографическими спецэффектами, и молчаливым восторгом.
Руперт Паркинсон, редко страдающий от нехватки слов, печально проговорил:
— Боюсь, так драматично не выйдет. Когда снимался фильм, не знали, что корабль раскололся на две части. И про сломанные трубы не догадались, хотя это должно быть очевидно.
— Модель, использованная в фильме, действительно стоила больше настоящего корабля? — поинтересовался Маркус Килфорд. Враги прозвали хозяина Десятого канала Слизью и Убийцей Веселья.
— Слышал такую версию. Возможно, с учетом инфляции, она правдива.
— А еще ходила шутка…
— …что проще было осушить Атлантический океан? Поверьте, я уже устал выслушивать этот анекдот!
— Хорошо, замолкаю, — усмехнулся Килфорд, вертя в руке пресловутый монокль — свой фирменный знак. Многие считали, что он пользуется старинной кругляшкой исключительно в качестве гипнотизирующего предмета и никаких оптических свойств у монокля нет. Сотрудники физического факультета лондонского Кингз-колледжа однажды провели компьютерный анализ отражений предполагаемой линзы при студийном освещении. Монокль Килфорда с вероятностью в девяносто пять процентов фальшивка, утверждали ученые. Но окончательно и бесповоротно убедиться в этом удалось бы, лишь завладев магической вещицей. Однако все попытки оборачивались неудачей. Монокль словно прилип к Маркусу. Вдобавок ведущий лично известил потенциальных похитителей, что вещица оснащена устройством самоуничтожения. Дескать, если механизм сработает — он, Килфорд, за последствия не отвечает. Конечно, никто в это не верил.
— В фильме, — продолжал Убийца Веселья, — много говорят о закачке пены в корпус судна. Она бы помогла поднять корабль?
— Тут много тонкостей. Давление на глубине в четыреста раз выше атмосферного. Любая пена моментально сожмется. Мы преодолеем эту проблему с помощью маленьких стеклянных шариков с пузырьками воздуха внутри.
— Они достаточно прочны, чтобы выдержать столь колоссальное давление?
— Да. Попробуйте раздавить!
Паркинсон высыпал на журнальный столик пригоршню стеклянных шариков. Клиффорд осторожно взял один и с непритворным изумлением присвистнул.
— Почти ничего не весит!
— Произведение искусства, — гордо отозвался Паркинсон. — Мы проверили их на прочность на дне Марианской впадины. Это в три раза больше глубины, на которой лежит «Титаник».
Килфорд обратился к другому гостю.
— Торнли, а ведь вы могли использовать эти штучки для подъема «Мэри Роуз» в тысяча девятьсот восемьдесят втором году? Или нет?
Морской археолог покачал головой.
— Сомневаюсь. У нас была совершенно иная ситуация. «Мэри Роуз» лежала на мелководье, и водолазам удалось подвести под нее «люльку». Затем ее подняли самым большим в мире плавучим краном.
— Рискованное мероприятие…
— Да. У нас чуть не случился инфаркт, когда стальной трос лопнул.
— Охотно верю. Корпус «Мэри» уже четверть столетия находится в Саутгемптонском доке и до сих пор не готов к демонстрации. Мистер Паркинсон, у вас с «Титаником» получится быстрее — если, конечно, удастся его поднять?
— Безусловно; все дело в разнице между деревом и сталью. Древесина «Мэри Роуз» мокла в морской воде четыре столетия. Неудивительно, что на просушку требуются десятки лет. Все дерево на «Титанике» сгнило, и не о нем стоит беспокоиться. Наша проблема — ржавчина. Благодаря холоду и отсутствию кислорода на такой глубине ее очень мало. Части корабля пребывают в одном из двух состояний — превосходном или ужасном.
— И сколько этих маленьких… шариков вам понадобится?
— Около пятидесяти миллиардов.
— Пятьдесят миллиардов? Но как же опустить такое количество стекла на дно?
— Очень просто. Мы их сбросим.
— Прицепите к каждому маленькое грузило? Еще пятьдесят миллиардов?
Паркинсон дерзко усмехнулся.
— Не совсем. Мистер Эмерсон придумал простой и гениальный способ. Никто не верит, что его идея сработает. Мы протянем трубу от поверхности к остову судна. Выкачаем воду и засыплем шарики сверху. Внизу соберем. На всю процедуру потребуется несколько минут.
— Но наверняка…
— Придется установить особые воздушные клапаны на обоих концах. Фактически процесс будет непрерывным. Предполагается спускать шарики связками объемом в кубический метр и весом примерно тонну. Это очень удобно. С пачками легко справятся роботы.
Маркус Килфорд посмотрел на молчаливого археолога.
— Доктор Торнли, — спросил он, — как вы считаете, все получится?
— Возможно, — ответил тот неохотно. — Я не эксперт по таким вопросам. Труба, о которой вы говорите, должна быть очень прочной, чтобы выдержать сильнейшее давление вблизи дна.
— Разумеется, но это не проблема. Мы используем тот же материал. Как гласит девиз моей компании: «Изготовим из стекла что угодно!»
— Только без рекламы, пожалуйста!
Килфорд повернулся к телекамере и произнес торжественно, но с веселым блеском в глазах:
— Пользуясь возможностью, хочу развеять злобные слухи о том, что мистер Паркинсон якобы вручил
