звонок был такой же необдуманной глупостью, как и тот случай, когда я перепугал Монику, вышедшую из дома… Остынь, – сказал он себе. – Остынь».
Крайне недовольный собой, он решил прогуляться к дому Шваба и поговорить с обслуживающим персоналом, в особенности с теми, кто проработал в здании долгие годы.
Придя туда, он дождался, пока уменьшится поток входящих и выходящих людей, и заговорил со швейцаром. Тот охотно рассказал Скотту немногое, что знал. Миз Морроу была приятной, спокойной леди, всегда такой изящной и вежливой, всегда благодарила, когда он открывал перед ней дверь, всегда была щедрой на Рождество. Ему будет ее недоставать.
– Часто она выходила? – спросил Скотт.
– За последние полгода, во всяком случае, когда я провожал ее до такси, она ездила только к врачу, парикмахеру или в церковь по воскресеньям. Мы шутили на эту тему.
Не слишком обнадеживающе, подумал Скотт, входя внутрь и останавливаясь у стойки консьержа. Он представился поверенным, не сомневаясь, что у консьержа сложится впечатление, что он поверенный Морроу.
– Я знаю, она жила здесь много лет и хотела быть уверенной, что близким людям сообщат о ее кончине, – объяснил он.
– У нее было не много знакомых, – сообщил консьерж. – Одна дама на восемнадцатом этаже ездила с ней в театр, но несколько лет назад она умерла. Всем было очевидно, что у миз Морроу очень слабое здоровье и что она почти не выходит.
Уже собравшись уходить, Скотт задал еще один вопрос:
– Миз Морроу держала в вашем гараже машину?
– Да. Как я понял, она недавно перестала ездить за рулем. Если она не нанимала такси для поездки по городу, то пользовалась услугами шофера, который возил ее в собственной машине. Во вторник она выезжала на несколько часов.
– Прошлый вторник? Вы хотите сказать, накануне смерти? – воскликнул Скотт. – Долго она отсутствовала?
– С обеда до вечера.
– Вы знаете, куда она ездила?
– Нет, но у меня есть номер этого транспортного агентства. Им пользуются многие наши жильцы. – Консьерж полез в ящик и, вынув несколько визиток, просмотрел их. – Вот, – сказал он. – Можете взять себе, у меня их несколько.
Транспортное агентство располагалось всего в нескольких кварталах. Скотт решил пойти туда. Он давно понял, что гораздо лучше узнавать что-то в личной беседе, чем по телефону.
Тучи, начавшие собираться, пока он шел к дому Шваба, все больше сгущались и темнели. Боясь попасть под ливень, он ускорил шаг. «Что могло заставить очень больную женщину на несколько часов уехать из дома?» – недоумевал он. Неделей раньше Оливия Морроу рассказала водителю, ребенок которого был пациентом Моники, что знала бабку Моники. Почему она дожидалась звонка Моники, чтобы ей об этом поведать, сказав в придачу, что знала не только бабку, но и деда? Если она понимала, что умирает, то почему не сделала этого раньше? Посетила ли Оливия Морроу кого-то, кто тоже знал правду, в тот последний день своей жизни?
Все эти вопросы проносились в голове Скотта, но ничто в его подсознании не подсказало ему, что своим звонком Клейтону Хэдли он подписал себе смертный приговор и что процесс его устранения запущен.
45
Чувствуя, как пересохло в горле, Питер Гэннон пригласил детективов Барри Такера и Денниса Флинна в гостиную. «Зачем они здесь? – недоумевал он. – Неужели я сотворил какую-то глупость, пока был в отключке? Кажется, я не садился за руль. Господи, надеюсь, я ни на кого не наехал!»
Даже выбирая, где сесть, он нервничал. Только не на диван, который ниже стульев. Там он будет чувствовать себя еще более неуверенно. Питер выбрал вращающееся кресло с высокой спинкой, а детективам пришлось усесться рядышком на диване.
Серьезное выражение на их лицах подсказало Питеру, что детективы пришли по серьезному делу. Казалось, они выжидают, пока он заговорит первым. Сначала он не собирался предлагать им кофе, но понял, что по-прежнему держит чашку, из которой пил, когда позвонил консьерж. Теперь он слышал, как произносит:
– Я только что сварил кофе. Можно предложить вам…
Не успел он закончить фразу, как они оба закивали. Потом заговорил детектив Такер:
– Мистер Гэннон, вы встречались с Рене Картер в прошлый вторник вечером?
«Рене, – в отчаянии подумал Питер. – Она все-таки пошла к копам и рассказала им, что Грег занимается инсайдерскими операциями! Будь осмотрителен, – предостерег он себя. – Ты этого пока не знаешь. Прояви отзывчивость».
– Да, я встречался с ней во вторник вечером, – стараясь говорить спокойно, подтвердил он.
– Где вы с ней встречались? – спросил Такер.
– В гриль-баре около особняка Грейси.
«Не могу даже вспомнить название этого ресторана, – подумал он. – Надо сохранять спокойствие».
– Зачем вы там встречались?
– Она мне сама предложила.
– Вы с ней ссорились?
«Они уже об этом знают, – подумал Питер. – В баре были люди, возможно наблюдавшие за нами. Некоторые могли слышать, как она повысила голос, а потом выбежала вон».
– У нас были разногласия, – сказал он. – Послушайте, а в чем, собственно, дело?
– Дело в том, мистер Гэннон, что во вторник вечером Рене Картер так и не вернулась домой. Вчера на пешеходной дорожке у Ист-Ривер, поблизости от особняка Грейси, было найдено ее тело, в мешке из-под мусора.
Потрясенный Питер уставился на детективов.
– Рене мертва? Этого не может быть, – протестуя, воскликнул он.
– Вы – отец ее ребенка? – огорошил его вопросом Гарри Такер.
«Рене мертва. Они знают, что мы ссорились. Они могут подумать, что это я ее убил». Питер облизнул губы.
– Да, я отец ребенка Рене Картер, – сказал он.
– Вы оказывали им материальную поддержку? – спокойно спросил детектив Флинн.
– Материальную поддержку? И да, и нет.
«Я выгляжу полным идиотом», – обругал себя Питер.
– Позвольте объяснить, что я имею в виду, – торопливо добавил он. – Я познакомился с Рене четыре года назад на вечере, посвященном премьере моей постановки. Моя бывшая жена – адвокат, и она обычно не посещала столь поздние мероприятия. Кончилось тем, что я проводил Рене домой и у нас завязался роман. Он продолжался менее двух лет.
– Вы хотите сказать, что не встречались с ней два последних года? – спросил Такер.
– Рене знала, что успела быстро мне наскучить. И вообще, я сожалел о том, что все это случилось. Но она все-таки умудрилась забеременеть. Она сказала мне, что ей нужно два миллиона долларов, чтобы позаботиться о себе и ребенке, а потом она собиралась отдать его на усыновление.
– Вы согласились на эти условия? – спросил Флинн.
– Да. Это было еще до моих громких провалов на Бродвее. Я думал, оно того стоит, чтобы вычеркнуть Рене из моей жизни. Она говорила мне, что знает очень милых состоятельных людей, готовых отдать что угодно, чтобы иметь малыша, и что они будут очень рады усыновить ее ребенка.
– Вас не интересовал собственный ребенок? – спросил Флинн.
– Тут нечем гордиться, но нет, не интересовал. Рене стоила мне моего брака. Жена узнала об этой связи и развелась со мной. Немного образумившись, я понял, что потерял нечто очень ценное и что буду жалеть об этом до конца дней. Узнай она, что Рене беременна от меня, это доставило бы ей еще больше страданий, а мне этого совсем не хотелось. Нью-Йорк успел наскучить Рене. Она сказала, что навсегда уезжает в Вегас и что я больше ее не увижу.
