– Возможно. Но куда нас это приведет? – размышлял вслух Форест. – Если это Альтерман, то он будет не первым отвергнутым парнем, который заказывает убийство женщины, его отвергнувшей. Что ж, будем за ним следить. Выясним, не числятся ли за Сэмми какие-то незаконные дела в том баре, где он служит вышибалой. Хорошо бы, если бы мы могли что-то ему припаять.

49

В субботу утром Скотт Альтерман проследовал по маршруту поездки, которую Оливия Морроу совершила в день своей смерти. Выйдя в пятницу из дома Шваба, он позвонил в агентство, которым пользовалась Оливия, и попросил разрешения поговорить с шофером, возившим ее во вторник.

Ему сказали, что шофера зовут Роб Гариган и что он на работе и перезвонит позже. Скотт поехал в свой офис, а ближе к вечеру ему позвонил Гариган.

– Как вам, наверное, сообщили в конторе, это была четырехчасовая поездка в Саутгемптон, – сказал он. – Она никого не навещала. Просто попросила отвезти ее в квартал на берегу океана, а потом к кладбищу.

Скотт был в смятении.

– Никого не навещала?

– Нет. Она заставила меня остановиться перед каким-то очень дорогим особняком. В этом квартале они все дорогие. Она сказала, что жила там в детстве – но не в этом доме, а в маленьком коттедже, который стоял на территории. Потом попросила меня поехать к кладбищу и остановиться перед усыпальницей. Правильно я сказал? Смешное слово, верно? Она просто сидела и смотрела из окна машины, и видно было, что ей очень плохо.

– Если бы вы туда вернулись, вы смогли бы показать мне дом и усыпальницу?

– Конечно. У меня хорошая память.

– Она упоминала о чем-то помимо того, что жила в этом коттедже в детстве? То есть о своих родственниках?

– Почти ничего. Казалось, ей трудно говорить. В том смысле, что некоторые люди не хотят говорить, и я всегда это уважаю. Другие любят потрепать языком, как я, например. Моя жена вечно меня упрекает, что я никак не могу заткнуться и что хорошо бы мне почаще молчать.

По дороге в Саутгемптон Скотт начал понимать, что Роба Гаригана, поделившегося с ним, вероятно, всем, что знал, нелегко будет заставить молчать оставшуюся часть пути.

– Знаете, что такое автострада Лонг-Айленд? – спросил Гариган.

– Пожалуй, нет.

– Это не автострада, это одна большая парковка, особенно летом. Парковка длиной семьдесят миль. Вряд ли вы это знали. Вы ведь из Бостона? Там у вас смешно растягивают слова.

– А я не предполагал, что так говорю. Вы считаете, мне надо научиться произносить «Ну-Яак» вместо «Нью-Йорк»? – спросил Скотт.

– Так говорят люди из Нью-Джерси, а не ньюйоркцы.

Скотт не знал, сердиться ему или смеяться. В Бернардсвиле, штат Нью-Джерси, жили восемь поколений Альтерманов. «Если бы папа после окончания Гарварда не получил работу в Бостоне, я бы вырос там, – подумал он. – Потом он встретил маму, и они поженились. Когда я был маленьким, то любил приезжать в большой дом навещать бабушку и дедушку».

После их смерти собственность семьи была продана, и на том месте построили загородный клуб с площадкой для гольфа.

«Дед с бабкой! Мои составляли важную часть моей жизни, – размышлял Скотт, отвлекаясь от болтовни шофера. – Интересно, Оливия Морроу сказала Монике, будто знала как ее настоящего деда, так и бабку. Бьюсь об заклад, тут есть какая-то связь с Гэннонами. Вот если бы разузнать все это для Моники!»

– Ничего, если я негромко включу радио? – спросил Гариган, заметив, что его не слушают.

– Это было бы здорово, – с благодарностью откликнулся Скотт.

Примерно через час они подъезжали к Саутгемптону.

– Дом, у которого она просила остановиться, находится на берегу океана, – сказал Гариган. – Может быть, я это говорил. Уже близко.

Они проехали еще несколько минут, и вскоре машина остановилась.

– Приехали, – сообщил Гариган. – Дом действительно большой.

Скотт не смотрел на дом. Его взгляд был устремлен на почтовый ящик с фамилией ГЭННОН, выведенной красивыми рельефными буквами. «Я знал это, я знал, – думал он. – Она собиралась рассказать Монике что- то о Гэннонах».

На полукруглой подъездной аллее стояла спортивная «феррари».

– Кто-то сейчас дома. Вы собираетесь зайти? – спросил Гариган.

– Позже. Пока я хочу, чтобы вы показали мне усыпальницу, которую, как вы сказали, посещала миз Морроу.

– Без проблем. Вы знаете, какое главное преимущество проживания рядом с кладбищем?

– Пожалуй, нет.

– Тихие соседи.

«Чересчур тихие, – думал Скотт несколько минут спустя, выйдя из машины и остановившись перед красивым склепом с фамилией ГЭННОН, вырезанной в камне над входной аркой. – Хотелось бы мне сейчас поговорить с Александром Гэнноном».

Оливия Морроу была совсем маленькой, когда жила в поместье Гэннонов, вновь пустился он в размышления. В прошлую среду она умерла в возрасте восьмидесяти двух лет. Сейчас Александру Гэннону было бы больше ста лет. Отцу Моники было семьдесят с небольшим, когда он умер. Если он сын Александра, то родился, когда Александру было лет двадцать пять. В то время Оливия была ребенком, так что, разумеется, не могла быть матерью.

«А как насчет матери Оливии? – спрашивал себя Скотт. – Сколько же ей было лет, когда они там жили? Ей легко могло быть двадцать с небольшим. Может, у нее был роман с Алексом и она забеременела, а потом отдала ребенка на усыновление? А если так, откупились ли от нее Гэнноны? Зачем Алекс включил в завещание пункт, по которому оставлял имущество своему потомку, если таковой объявится? Возможно, он не знал наверняка, но просто догадывался, что какая-то женщина, служившая в их семье, забеременела от него. Может быть, его родители прекратили эти отношения и принудили девушку поклясться хранить тайну? В те времена, если случалось подобное, девушку обычно отсылали рожать в другое место, чтобы сохранить все в тайне».

Бросив последний взгляд на склеп, Скотт сел в машину.

– А теперь куда? – бодро спросил Гариган.

– Обратно к дому, где мы только что были. Узнаем, живет ли там владелец роскошной спортивной машины, и если да, то не захочет ли он поболтать с нежданным посетителем.

50

В пятницу днем, после того как полиция вынудила его покинуть собственную квартиру, Питер Гэннон оказался на углу Пятой авеню и Семнадцатой улицы, у дверей многоквартирного дома, где он прожил со Сьюзен двадцать лет. Четыре года назад, после развода, он по соглашению отдал ей их кооперативную квартиру. А сейчас от его глаз не укрылось несколько смущенное выражение на лице швейцара, хотя приветствие прозвучало искренне.

– Мистер Гэннон, рад вас видеть.

– И я рад, Рамон. – Питер понял, почему швейцар смущен. Он не мог впустить Питера в квартиру без разрешения Сьюзен. – Позвоните, пожалуйста, и узнайте, дома ли моя жена, – попросил он, но прикусил язык. – То есть дома ли миз Гэннон.

– Конечно, сэр.

Пока он набирал номер квартиры, Питер в нетерпении ждал. «Возможно, она на работе, – думал он. – В это время в пятницу ее не бывает дома. Что со мной происходит? Не могу сосредоточиться. Что сказал Рамон?»

– Миз Гэннон ответила, что вы можете подняться, сэр.

Питер заметил в глазах мужчины любопытство. «Знаю, что выгляжу кошмарно», – подумал он. Он прошел по знакомому ковру к лифтам. Дверь была открыта. Лифтер, еще один давнишний служащий, тепло

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату