Кейт посмотрела в небо. Там плыли облака, сверкали молнии.
– Через час будет темно. Ты ведь не предлагаешь идти здесь, – она показала на пустыню, – всю ночь?
– Надо как можно скорее найти Стивена, – сказал я, снимая с лица респиратор. – Но в темноте мы наверняка свалимся в огненную яму, если не хуже. Видишь вон ту ферму на холме? Там переночуем, а на рассвете уйдем. Если повезет, завтра к вечеру догоним Стивена.
– Если повезет, – сказала она, вздохнув. – Если очень повезет.
Она была права. Везения нам было нужно много – целые горы везения.
И как раз когда оно нам было нужно, оно стало быстро кончаться.
116
Я проснулся внезапно. Глаза заливал пот. Пульсирующие молнии мелькали в окне кухни брошенного фермерского дома, как стробоскоп. Я сел в спальнике – спальный мешок Кейт был пуст.
Я провел рукой по каменному полу – он был теплым от проводимого снизу тепла. Винтовка! Где моя винтовка?
Пульсирующий свет – синий и яркий. Черт, где Кейт? Сердце заколотилось.
– Кейт!
Молнии погасли. Тьма.
– Кейт, где ты?
Вспышка молнии.
Тьма исчезла.
И я увидел.
Серого.
Он поднялся с пола, где сидел, скорчившись.
Поджидая.
Что он сделал с Кейт?
Серый.
Снова зазвенел голос у меня в голове:
ХРЕНА С ДВА – ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ!!!
Я протянул руку... коснулся его ноги.
Нащупал твердые мышцы.
Бен ошибся.
Серые существуют.
Где Кейт?
Что он с ней сделал?
Я лихорадочно выбрался из мешка, вскочил на ноги.
Серая голова чудовища повернулась ко мне. Призрачные кровавые глаза уставились на меня. Они излучали ненависть. И голод, этот странный чуждый голод. Это было зло, воплощенное зло.
И оно хотело моей крови.
Чудовище заворчало и подняло горилльи лапы. Черные когти мелькнули в свете молний, треснувшие и обломанные от срывания людских лиц с черепов.
Я бросился и стал молотить кулаками по этой серой морде.
Скулы у него были тверды как бетон, но я бил и бил, пока кровь не потекла у меня из костяшек пальцев.
Он попытался меня оттолкнуть.
Я схватился за черную гриву, идущую по гребню черепа.
– Что ты сделал с Кейт?
Я дернул его за гриву, сбивая с ног, и ударил головой об стену.
– Что ты сделал с Кейт?
И ударил кулаком.
– Кейт!
И снова ударил. Серую морду залила кровь из моего треснувшего кулака.
– Гад проклятый! Если ты ее только тронул, я тебя пополам разорву!
Серый под тяжелыми ударами привалился к стене. Красные глаза потускнели и стали карими. Я с размаху несколько раз ударил его в живот.
И бил, и бил. Это брюхо было на удивление мягким. И я бил снова и снова. Он вопил.
– Рик! Рик!
– Это голос Кейт! Что ты с ней сделал!
И я с каждым словом бил кулаком.
– Где Кейт?
– Рик!
Я слышал ее голос, но не видел ее. Наверное, ее другие серые уволокли в соседнюю комнату. Я ударил серого в скулу. Из бычьей глотки вырвался неожиданно высокий визг.
– Рик, я люблю тебя! Прошу... Я... ох! Я люблю тебя... Ри... ох! Не бей меня. Не сюда! ТОЛЬКО НЕ СЮДА!
Визг. Ну, гад! Я размахнулся ногой.
– Рик, я люблю тебя... Боже мой, Рик! Целуй меня, целуй меня! Вспомни отель! Ох! Вспомни, как... ох!.. как целовал меня! Нет, Рик! Только не это! НЕ ЭТО! Мне боль... о-о-о-х!
Плач.
Тварь слабела. Если бы только найти дубину. Но лучше винтовку.
Снести эту гадскую башку ко всем чертям.
Я снова ударил кулаком в лицо.
– Рик, Рик, я люблю тебя! Рик?
Голос исходил от чудовища. Монстр знает мое имя. Откуда, Господи? Откуда?
В драке мое лицо приблизилось к огромной костистой голове, к этим потускневшим красным глазам. Но пока я держал его одной рукой за гриву, а другую заносил для удара, готовый бить по глазам, чтобы ослепить, серая морда испарилась – ее просто больше не было.
Вместо нее была Кейт.
117
Помню, как я потом с ужасом смотрел на Кейт, тараща глаза до слез. Я не мог поверить, что сделал с ней такое.
У меня на руку были намотаны ее волосы.
Левая рука, сжатая в кулак так, что вены выступили, была занесена для удара, костяшки пальцев, скользкие от крови, готовы были обрушиться на это прекрасное лицо.
Лицо Кейт.
Меня затошнило.
Я так ее бил, что ее лицо было похоже на сырое мясо. Левая бровь была рассечена, капала кровь. Губы распухли, будто их покусали пчелы.
Я в ужасе выпустил ее волосы. Она обвисла у стены, уронив голову на грудь, и волосы рассыпались по обнаженным грудям, покрытым дюжиной синяков.
Она была совершенно голая. На ногах у нее тоже были раны. Свежие ссадины краснели среди старых, нанесенных, когда она была одна в церкви.
Полный... полный ужас сковал меня.
Это сделал я?
Я увидел в ней серого и стал драться с ней, и вот она сидит полумертвая.
Я еще не мог отдышаться после этого свирепого избиения, избиения девушки, которую я любил, за
