только компенсируя это нарушение, но и помогая мне поставить его на службу выживания вида.
Движения обгоревшего психа вдруг стали тягучими, как при замедленном показе. Он загонял в магазин очередной патрон, и каждое движение было медленным до боли. Еле заметно заскользил в сторону ружья зажатый у него в пальцах патрон. Потом ему надо будет переместить руку, чтобы загнать патрон в ствол. Потом повернуться к Кейт и нажать на спуск. Разнести ей лицо почти в упор.
Инстинкт слился с источаемой из земли энергий. Эти галлюцинации не деструктивны – они пойдут мне на пользу. Это сила в моих руках. Они обострили мои чувства, ускорили реакцию, они плеснули адреналином мне в кровь, сделав меня сильным, как никогда.
Я прыгнул, зарычав.
Подстегнутые адреналином мышцы бросили меня с такой силой, что я будто полетел на сумасшедшего.
Он вскинул глаза – изображение плыло и дрожало, меняясь от серого лица с кровавыми глазами до волдырей вокруг белых глаз безумца.
Самодовольное выражение этих глаз сменилось изумлением, потом ошеломлением и ужасом, когда до него дошло, что я двигаюсь быстро, так быстро, что ему никак не вскинуть вовремя ствол, не выстрелить мне навстречу.
И снова – как в замедленном показе. Мой кулак врезался ему в челюсть, голова дернулась назад.
Одним движением я сомкнул руки на его бицепсе, вывернул ему руку на сто восемьдесят градусов, ударил его о поручень и выбросил за борт.
Он с криком полетел все в том же замедленном темпе, кувыркаясь в воздухе, бешено размахивая руками, будто действительно умел летать.
Уменьшаясь на глазах, его тело ударилось оземь, взметнув клубы пепла. Рядом с ним упало ружье, подняв такой же клуб.
Я подбежал к поручню, впился руками в сталь. Он лежал внизу на спине, раскинув руки в позе распятия.
И тут случилось невозможное.
Этот человек поднял голову. Потом медленно и болезненно сел.
Протянув руку, он взял ружье за ствол и, опираясь на него как на костыль, смог встать. И стоял на собственных ногах.
Кейт подбежала и стала смотреть, не веря своим глазам.
– Боже мой... этот человек... его не убить... почему он не разбился?
Обожженный посмотрел на нас снизу вверх. Я видел горящие безумные глаза, бешеный оскал.
Он, опираясь на ружье, отошел от корабля назад, хромая, и закричал своим людям на верхней палубе, над нами с Кейт:
– ТЕСКО! РОЛЛЕ! ЭКСМЕН! – заорал он. – Слушайте меня! Среди нас предатели! Рик Кеннеди и Кейт Робинсон убили Дина Скилтона, убили Викторию! Они на палубе под вами! Убейте их, пока они никого больше не убили! – Он набрал побольше воздуху и заорал, указывая на нас кулаком: – УБЕЙТЕ ИХ НЕМЕДЛЕННО!
134
– Вот черт! – шепнул я. У меня упало сердце. – Если мы их не убедим, что убийца он, а не мы...
Я не договорил и растерянно поглядел вниз, не зная, что же делать дальше.
Внизу на равнине этот человек стоял, опираясь на ружье, и кричал своим людям, что мы с Кейт – коварные убийцы, что пока мы живы, всем грозит опасность.
А в ста метрах от него по запекшейся грязи шли тысячи изголодавшихся отравленных газом беженцев, шли к кораблю, как зомби. И несли на плечах детей из последних сил.
И безостановочно кричал человек, называющий себя Иисусом:
– Убейте Рика и Кейт! Убейте, как только увидите! Иначе они перебьют вас всех по одному...
Он вдруг перестал кричать и застыл, глядя на корабль. Что-то он увидел такое, что парализовало его страхом.
Я перегнулся через поручень и посмотрел на верхнюю палубу. Его народ и мой шагнули вперед, держа оружие наготове.
Я увидел их лица.
Сердце подпрыгнуло.
Я узнал это выражение лица.
Зрачки и радужки сомкнулись в точку.
И обожженный внизу тоже это увидел. Он понял, что эти люди, вооруженные дробовиками, винтовками, автоматами и револьверами видят в нем серого.
Я смотрел, как он орет:
– Нет! НЕТ! Вы, кретины! Это я! Глаза протрите! Меня зовут Иисус, дебилы! Я – Иисус. Я – ИИСУС! Он бросил ружье и замахал руками над головой. Это серый гад, думали они. Один из тех, кто убил старика, кто перебил половину нации.
–
Треск выстрелов заглушил его голос.
Сотни пуль вспенили пыль вокруг этого человека. Он вскрикнул и взметнул руку, как регулировщик, останавливающий автомобиль в каком-то кошмаре. Но пули не хотели останавливаться.
Куски металла впились ему в живот, в грудь, в ноги. Он кричал, он поднял руку повыше. Над головой рявкали ружья. Зарядом дроби Иисусу оторвало пальцы, но он все держал руку ладонью наружу. И кровь толчками хлестала из обрубков.
Затрещал пулемет, взрывая землю вокруг него. Пули вспороли ему ноги от колена вниз.
Он вскрикнул и рухнул на колени.
И ревел голосом, в котором смешались ужас и боль:
– Я – ИИСУС! МЕНЯ НЕ УБИТЬ! Я ЖИВОЙ! Я ЖИВОЙ!
Заговорили винтовки. Красные трассеры метнулись указателями ему в лицо.
Между глазами раскрылось пулевое отверстие – такое, что палец можно просунуть. Одновременно разлетелся затылок этого человека, расплескав мозги веером по горячей грязи. Они зашипели и запеклись, как яйцо на сковородке.
У меня руки болели – так я вцепился в поручень.
Не могу поверить.
На этот раз он мертв.
Упавший труп валялся тряпичной куклой на земле, разбросав изжеванные пулями руки и раскрыв искаженный рот, будто собираясь выкрикнуть оскорбление небу.
Издав глубокий вздох облегчения, я обтер лицо и сказал:
– Он мертв... слава Богу. На этот раз он действительно мертв.
И я повторил это еще раз. И в третий раз. Чтобы убедить самого себя.
Кейт потянула меня за руку, желая отвлечь мое внимание от трупа ради кое-чего другого. Люди с верхней палубы потекли вниз по трапу. Оружие они небрежно несли в руках дулами вниз. Они терли глаза, трясли головами, как будто только что пробудились от глубокого сна. Галлюцинации их оставили. Некоторые оглядывались по сторонам, еще оглушенные эффектом электрического поля, другие с глуповатым недоумением смотрели на останки человека, который называл себя Иисусом, но этих было мало. Почти все глядели на лавину беженцев, текущую к кораблю через горячий пепел.
Они были уже ближе пятидесяти метров. На их лица легла печать изнеможения, убравшая из глаз выражение боли, несмотря на покрытые волдырями босые ноги, на обожженные ядовитым газом легкие. У них был вид почти безмятежный, заставляющий вспомнить иконы святых мучеников. Даже намека на агрессивность не было ни в одном из этих тысяч людей. Единственное, что им было нужно – спасти детей. Только это имело значение.
– Рик! – вдруг неожиданно тихо сказала Кейт. – Они бегут не от газа. Ты видишь истинную причину?
Я покачал головой, продолжая оглядывать толпу.
– Нет, Рик, не на людей смотри. Посмотри на равнину за ними. Видишь?
