естественны. Дальнейшее рассмотрение этой проблемы я поручаю специалистам по оптике; нам от нее пользы мало: мы ведь гонимся за полной невидимостью.
Другой, вышедший ныне из моды, фантастический способ — достижение невидимости с помощью вибраций. Сегодня мы знаем о колебаниях гораздо больше, чем прошлое поколение, когда Вибрации (с большой буквы) состояли на вооружении каждого спирита и медиума. Радиосвязь, сонары, печи для варки пищи инфракрасными лучами, ультразвуковые мойки и тому подобные устройства бесповоротно спустили колебания на Землю, и мы уже не ждем от них мистических чудес.
Колебательная невидимость, однако, несколько более правдоподобна, нежели ее наивный химический вариант, на который польстился Уэллс. Она основана на хорошо знакомой аналогии: каждый знает, как «исчезают» лопасти вентилятора, когда электромотор набирает полное число оборотов. Предположите теперь, что все атомы нашего тела можно заставить колебаться с достаточно высокой частотой…
Аналогия эта, разумеется, ошибочна. Мы видим не
Кроме того, здесь возникает еще одно осложнение. Колебательное движение связано с теплом — оно, по существу, и есть тепло, а наши атомы и молекулы и так движутся с предельной скоростью, какую только мы в состоянии выдержать. Еще задолго до того, как человек смог бы стать невидимым за счет колебательного движения, он просто-напросто сварился бы.
Положение, таким образом, не дает особых оснований для оптимизма; покров невидимости, по- видимому, является мечтой, выходящей за рамки научной осуществимости. Но тут нас подстерегает неожиданность. Подумаем — с того ли конца беремся мы за решение проблемы невидимости?
Опытный гипнотизер может заставить не видеть того или иного человека, причем сила психического воздействия настолько велика, что гипнотизируемый способен не видеть даже человека, стоящего перед самым его носом. Он пойдет на любые хитрости, чтобы обосновать «отсутствие» невидимого им человека, если тот попытается доказать, что он тут присутствует. В конце концов объект гипноза может даже проявить истерическую реакцию, если, например, увидит, что мебель, к которой, по его мнению, никто не прикасается, начнет путешествовать по комнате.
Этот факт почти столь же удивителен, как и подлинная невидимость, если бы такая существовала. Он позволяет предположить, что при соответствующих обстоятельствах и под определенным воздействием (распыление в воздухе медицинских препаратов, внушение, отвлечение внимания и т. п.) человек может стать совершенно невидимым для достаточно большой группы людей, которые при этом будут абсолютно уверены, что они полностью владеют всеми своими органами чувств. Я выдвигаю эту идею без особой уверенности, но моя интуиция мне подсказывает, что если невидимость и
Есть, однако, более чем достаточная замена невидимости, по крайней мере в фантастике. Любого человека-невидимку можно обнаружить и поймать самыми различными способами; иное дело — как бы это назвать? —
Несколько писателей-фантастов (особенно Уил Дженкинс, он же Мюррей Лейнстер) смело пытался подвести рациональную основу под идею о проницаемости твердых тел. Их доводы, как правило, сводились к следующим соображениям.
Так называемое «твердое» вещество в действительности представляет собой почти совершенно пустое пространство — это всего-навсего ничтожное количество частиц электричества в огромной пустоте. Пустые пространства внутри атомов относительно столь же велики, как пространства между планетами или между звездами. Подобно тому как две солнечные системы или даже две галактики могут пройти одна сквозь другую без единого случая прямого физического столкновения, два твердых тела могут пройти одно сквозь другое, если бы только мы знали, как заставить их это сделать.
Более двадцати лет назад остроумный Мюррей Лейнстер использовал аналогию, которая с тех пор врезалась мне в память. Одну колоду карт можно пропустить через другую без особого труда, если обе колоды держать взаимно параллельно. Но смешайте их в полном беспорядке, так, чтобы карты торчали во все стороны, и вам уже не удастся повторить опыт. Поэтому нам требуется некое поляризующее поле, которое выравнивало или ориентировало бы все атомы в теле; если мы сумеем добиться этого, два твердых тела смогут проскользнуть одно сквозь другое, точь-в-точь как две взаимно параллельные колоды карт.
Этот довод был достаточно хорош для научно-фантастического журнала «Эстаундинг сториз» 1935 года, но я боюсь, что он будет неубедителен для нынешнего пресыщенного поколения. Верно, солнечные системы и галактики могут взаимопроникать одна сквозь другую без непосредственных физических столкновений, однако подобное событие оставляет неизгладимые следы на обоих его участниках. Хотя солнца и их планеты при этом могут подходить друг к другу не ближе чем на миллионы километров, однако гравитационные взаимодействия отклонят их на совершенно новые орбиты. А когда сталкиваются две галактики, взаимодействие между разреженными облаками межзвездного газа вызывает выделения огромных количеств энергии — самые мощные из всех наблюдаемых нами во Вселенной и ныне; эти колоссальные вспышки радиоизлучения мы теперь умеем обнаруживать на удалении в десять миллиардов световых лет.
Примерно так же при взаимопроникновении двух твердых тел силы взаимодействия между их атомами и молекулами настолько изменят их структуру, что оба тела станут неузнаваемыми. Газы и жидкости проницаемы потому, что они не обладают (или обладают в очень малой степени) внутренней структурой; они аморфны, и, сколько бы их ни «тасовали», ничто в них не меняется. Хаос остается хаосом. А все твердые тела обладают внутренней архитектоникой, которая может быть исключительно сложной. Она существует по меньшей мере на двух уровнях — микроскопическом и молекулярном. Эта структура поддерживается электрическими и другими силами; если изменить эти силы, тело станет чем-то иным, причем это изменение будет необратимым. Те, кто мне не верит, пусть попробуют восстановить до первоначального состояния разбитое и взболтанное яйцо, — а это весьма простая задача по сравнению с восстановлением первоначальной формы двух твердых тел, которые были «продеты» одно сквозь другое.
Возможен, однако, иной путь прохождения сквозь вещество — путь тернистый и малоизведанный, ибо он ведет нас в четвертое измерение. Давайте же наберемся храбрости и, пренебрегая невнятными и устрашающими воплями, которые доносятся сквозь мглу с обеих сторон, устремимся вперед по этому рискованному пути.
В самом деле, понятие «четвертого измерения» можно легко очистить от наносов оккультизма и всякого иного вздора с помощью простого семантического приема. В нашем контексте под термином «измерение» понимается не что иное, как «направление». Вот мы и будем пользоваться этим словом; от него не зазвенят спиритические колокольчики и не вспомнятся мадам Блаватская и прочие теософы.
Все мы знаем, что означает слово «направление». В этом понятии отражен повседневный опыт: в нашем обычном мире местоположение любого предмета можно исчерпывающим образом определить тремя направлениями, или координатами, как их называют математики. Мы вправе совершенно произвольно для удобства выбрать в качестве трех исходных направлений «север — юг», «восток — запад» и «верх — низ». Порядок этих направлений можно изменять, так как в конце концов не важно, какое из направлений (или измерений) является первым, вторым или третьим, — важно лишь то, что их только три. Никому еще не удавалось найти такое место, которого нельзя было бы достичь (по крайней мере в принципе) путем перемещения вдоль первого, второго и третьего направлений.
Хотя наша Вселенная имеет только три направления, можно представить себе, что существуют еще и другие направления, которые по тем или иным причинам недоступны для восприятия нашими органами
