– Я тебе попозже позвоню, Бобби. Это может быть важно. Очень важно.
Причин задерживаться не было. Бобби встал и углубился в темноту «Червятника».
Хайрем расхаживал по городскому кабинету, сжав кулаки. Он явно был не на шутку зол. За большим столом для совещаний сидела Кейт и выглядела маленькой и напуганной.
На пороге Бобби помедлил. Несколько секунд он не мог заставить себя войти в кабинет – настолько сильные там бушевали эмоции. Но Кейт смотрела на него. Ей даже удалось вымученно улыбнуться.
Он вошел, на ватных ногах дошагал до стула, стоявшего напротив Кейт, и сел.
Он не в силах был выдавить из себя ни слова.
Хайрем вперил в него гневный взгляд.
– Ты предал меня, гадкий мальчишка.
Кейт вспылила:
– Ради бога, Хайрем…
– Помолчите.
Харем стукнул кулаком по столу, и вмонтированный в пластиковую крышку софт-скрин зажегся перед Бобби. На экране пошли фрагменты из выпуска новостей: фотографии Бобби, Хайрема в молодости, девушки – хорошенькой, скромной на вид, одетой во что-то бесцветное, мешковатое, немодное. А потом – снимок той же женщины двадцать лет спустя – умной, усталой, красивой. И на каждом снимке красовался логотип ENO.
– Они нашли ее, Бобби, – рявкнул Хайрем. – Из-за тебя. Из-за того, что ты не смог держать на замке свой треклятый рот, ясно?
– Нашли кого?
– Твою мать.
Кейт начала работать с софт-скрином, она быстро просматривала информацию.
– Хетер Мейз. Так ее зовут? Она еще раз вышла замуж. У нее есть дочь – у тебя есть сводная сестра, Бобби.
Хайрем процедил сквозь зубы:
– Держись от этого подальше, хитрая сучка. Если бы не ты, ничего этого бы не случилось.
Бобби, пытаясь овладеть собой, поинтересовался:
– Не случилось бы чего?
– Твой имплантат продолжал бы делать то, что делал раньше. Ты был бы уравновешен и счастлив. Господи, да если бы мне кто-то вложил в голову такую штуку, когда я был в твоем возрасте! От чего бы только это меня не спасло! А уж ты бы точно не стал разевать рот перед Дэном Ширрой.
– Ширра? Он из ENO?
– Вот только сам он себя так не назвал, когда встретился с тобой на прошлой неделе. Что он с тобой сделал? Напоил в стельку, одурманил, после чего ты наболтал с три короба про твоего злобного отца и давно потерянную мамочку?
– Я вспомнил, – объявил Бобби. – Он назвал себя Мервином. Мервин Коста. Я с ним давно знаком.
– Естественно. Он же пасет тебя по заданию ENO, чтобы подкопаться под
Кейт продолжала просматривать новостную страничку и гиперссылки.
– Это не я использовала и вышвырнула эту женщину двадцать лет назад, – огрызнулась она, прикоснулась к своему софт-скрину, и часть крышки стола перед Хайремом засветилась.
– У Ширры неопровержимые доказательства. Смотрите.
Бобби встал и заглянул через плечо отца.
На экране был виден Хайрем, сидящий за столом.
«Да ведь это тот самый стол, – в ужасе осознал Бобби. – Та самая комната».
Хайрем работал над стопкой бумаг. Просматривал их и подписывал. Изображение было зернистым, дерганым, но все же достаточно четким. Хайрем дошел до определенного документа, недовольно, словно бы с отвращением, помотал головой, торопливо поставил подпись и положил листок лицевой стороной вверх на стопку бумаг справа.
Затем запись была проиграна в замедленном ритме, и фокус сосредоточился на документе. После настройки резкости и увеличения стало возможно прочесть часть текста.
– Видите? – сказала Кейт. – Хайрем, вас поймали во время того, как вы подписывали отступное соглашение, заключенное с Хетер больше двадцати лет назад.
Хайрем чуть ли не умоляюще воззрился на Бобби.
– Это было так давно. Мы с ней договорились. Я помог ей сделать карьеру. Она снимает документальные фильмы. У нее большие успехи.
– Она стала для него племенной кобылой, Бобби, – холодно произнесла Кейт. – А он платил ей, чтобы она помалкивала. И чтобы ей не вздумалось близко к тебе подойти.
