выполнить приказ Родины — добить фашистского зверя в его собственном логове!
По возвращении в штаб батальона маршал поблагодарил всех бойцов и командиров за хорошо организованную оборону. На прощание он сказал раздумчиво, сердечно:
— Берегите людей, комбат. Им ведь предстоит не только закончить войну, но и восстанавливать разрушенное. Их ждут не дождутся матери, жены, невесты, дети...
— Эти слова помнили все офицеры не только нашего батальона, — рассказывает Степан Елизарович Артеменко. — О них сразу же узнали во всех соседних частях и соединениях.
А вскоре комбата вызвали в штаб полка. Здесь ему объявили боевой приказ о дальнейшем наступлении и форсировании Одера.
— Вашему батальону, — сказал командир полка, — поручается первому форсировать последний водный рубеж, за которым открывается путь к Берлину. От успешного выполнения вами задачи зависит очень многое в судьбе всей операции фронта. Да-да, фронта!
Вернувшись в батальон, несмотря на глубокую ночь, Артеменко приказал собрать офицеров и сержантов. Кратко, обдуманно, не скрывая взволнованности, изложил он боевую задачу. Изложил так, что она стала понятной и близкой каждой роте, каждому взводу.
— Обратите внимание на следующее. — И он, словно видя перед собой весь передний край, всех людей батальона, перечислил конкретные задания, которые нужно выполнить без промедления. Тут была забота и о переправочных средствах, и об обеспечении боеприпасами, и о горячей пище, и о том, наконец, где быть тому или иному коммунисту.
Через несколько часов Артеменко принимал доклады ротных командиров:
— Первая готова к форсированию!..
— Вторая готова...
— Третья...
Утром 16 апреля 1945 года при поддержке мощного артиллерийского и пулеметного огня на виду у врага началось форсирование Одера. В ход пошло все: лодки, плоты, бревна, бочки. Гитлеровцы открыли ураганную пальбу, казалось, ничто живое не выдержит. Но одна из рот батальона уже захватила плацдарм. Завязался жаркий бой. Фашисты кидались в яростные атаки, намереваясь сбросить в Одер горстку бойцов, вступивших на немецкую землю. Ничего не вышло! Наши солдаты дрались как герои. За переправой наблюдали командир дивизии и командующий армией.
— Молодцы! — восхищенно говорили генералы.
Артеменко слышал эту дорогую похвалу и все острее сознавал: его место тоже там — на том берегу. На паромах закреплена артиллерия; грудой возвышаются боеприпасы.
— Разрешите, товарищ генерал? — спросил комбат.
Генерал согласно кивнул головой: «Разрешаю!» Теперь Артеменко должен быть там, на клочке заодерской земли, дрожавшей в огне и пламени.
Натянув через реку железный трос, артиллеристы и пехотинцы во главе с комбатом тронулись вперед. Волны перекатывались через доски. Снаряды рвались почти рядом, вздымая смерчи черной воды. Почти на самой середине реки в паром попал фаустпатрон, все загрохотало, завертелось, казалось, трос не выдержит. Еще удар — и Артеменко, тяжело раненный в ногу, полетел в ледяную пучину. Сильное течение понесло комбата. Намокшая шинель, сапоги и оружие тянули ко дну. Холод сковывал тело. Кругом жужжали пули. Превозмогая боль и опасность, Артеменко не терял самообладания, борясь с непокорным течением, видел, что его тащит, к берегу, где немцы, где смерть.
— Чтобы не попасть в плен, — вспоминает Степан Елизарович, — решил утонуть. Погрузился в воду. И на мгновение в мозгу сверкнула мысль: «Зачем же так бесцельно отдавать жизнь?» Сделал несколько взмахов руками и вынырнул из воды. Распахнулись полы шинели, и меня вновь понесло по течению. Больше километра плыл по Одеру, пока не прибило к кустам ивняка. Руками, как клещами, уцепился за кустарник и опустил ноги на дно. Почувствовал, что стою по горло в воде. От радости попытался закричать — звука не услышал. Неподалеку разглядел блеснувшие вражеские каски. Что же делать? Их много, я один. У них автоматы — у меня лишь пистолет. В это время с нашей стороны вспыхнула сильнейшая артиллерийская и оружейная стрельба. Каски немцев исчезли.
«А, стервецы, — вскрикнул про себя, — убежали! Так вам и надо. Теперь на своей земле придется вам расплачиваться сполна!» Достал пистолет, перезарядил его и с великим трудом выбрался на берег. Сделал всего несколько шагов по песку, намереваясь зайти в окопы, но в этот момент вблизи со страшной силой разорвался снаряд. Меня вторично ранило в ту же раненую ногу.
Он и сейчас, спустя годы, тяжко переживает драматизм своего положения. Батальон рядом, дерется, не уступая врагу захваченного плацдарма, а комбат, истекая кровью, лежит недвижим. Ни словом, ни делом не может помочь родному батальону...
Многие солдаты считали, что комбат погиб, и, как бы мстя за командира, с удвоенной энергией дрались против гитлеровцев. Особенно отличились Тимофей Яковлев и Михаил Шило. Помните, перед форсированием Одера они выступали в блиндаже комбата? Родина по достоинству увенчала их Золотой Звездой Героя. Войну закончили они в Берлине.
Но для комбата она закончилась раньше всего лишь на две недели. Тяжелораненого подобрали санитары и отправили в медсанбат. Почти полгода скитаний по госпиталям, где он испытал и минуты радости, и дни переживаний. Здесь он узнал, что за доблесть и героизм, проявленные в боях с немецко- фашистскими захватчиками, награжден второй Золотой Звездой Героя Советского Союза. А лечение шло медленно, операции не помогали, ставился вопрос об ампутации ноги. Видимо, только его воля и железный характер, богатырское здоровье и фронтовая закалка помогли медикам вернуть отважного комбата снова в строй.
Правда, в Москву Степан Елизарович прибыл с палочкой, еще прихрамывая на больную ногу. Когда же в Кремле Михаил Иванович Калинин вручал ему вторую Золотую Звезду, то майор Артеменко, позабыв про палку, бодро, как и подобает военному человеку, подошел к Всесоюзному старосте. Михаил Иванович, тепло пожав герою руку, заговорил с ним о последних боях, об отваге войск, штурмовавших фашистское логово.
— Вы были ранены, Степан Елизарович?
Артеменко ответил:
— Да, Михаил Иванович. Дважды в один день.
— А где, на каком участке? — продолжал выспрашивать Калинин.
— При форсировании Одера.
— До Берлина не пришлось дойти?
— К сожалению, нет. Ранения выбили из строя.
— Не жалейте. Зато бойцы вашего подразделения и вашей части, воины. Красной Армии расплатились за всех погибших и раненых. Они повергли гитлеровскую военную машину в прах и водрузили Знамя Победы над рейхстагом...
Потом после вручения наград Михаил Иванович говорил еще много теплых слов в адрес красноармейцев и командиров, в его адрес. На всю жизнь запомнил Степан Елизарович эту беседу с Калининым и часто вспоминает о ней, выступая перед молодежью и воинами Советской Армии в родной Одессе.
Уходил на войну вчерашний участковый милиции рядовым пехотинцем, а вернулся старшим офицером, дважды Героем Советского Союза. Как давно, как бесконечно давно это было! Степан Елизарович рассказывает юношам и девушкам о боях, о друзьях-однополчанах, а сам всматривается мысленно в начальные страницы собственной биографии.
Тяжелую и сложную жизнь прожил Степан Артеменко. Родился он в селе Рацулово, бывшего Яновского района, в бедной многодетной крестьянской семье. Отец и мать занимались землепашеством. С ранних лет его братья и сестры батрачили у кулаков. Когда началась коллективизация, отец одним из первых вступил в колхоз. Степану долго учиться не довелось — окончил всего пять классов. Но в то время и пять классов ценились. И как наиболее грамотного на селе Артеменко посылают на курсы зоотехников. Закончив их, он стал работать в родном колхозе. Времена были неспокойные. Кулаки жгли общественные постройки, травили скот, угрожали расправой тем, кто вступил в колхоз.
Но не из робких оказался молодой специалист. Сильный, подвижный, одаренный природным умом, он организовал вокруг себя сельских активистов.
