— Так точно, товарищ полковник, сосед... Места у нас на трибуне рядышком были. Он мне и билет продал... «Дружок, — говорит, — не пришел...» — Поздняков отвечает медленно, запинаясь, как бы самому себе не веря. — Аккурат в перерыве между таймами принес он две бутылки. «Хлебни, — говорит, — кваску, охолони малость...»
— Ну?
— Ну и сомлел я... На жаре...
— А в себя когда пришел?
— Наутро только... — Поздняков мнется. — В вытрезвителе этом самом.
— Дежурному вы сразу же сообщили, что служите в милиции?
— Так точно!.. А как же, товарищ полковник...
Шарапов с сомнением смотрит на Позднякова.
— Подобрали вас в нетрезвом виде в сквере около стадиона. Может быть, вы пистолет и служебное удостоверение по дороге потеряли?
— Никак нет, товарищ полковник! Трезвый я был!
— Ну как же трезвый? Поглядите, что врач пишет: «Сильная стадия опьянения с потерей ориентации во времени и пространстве».
— Не знаю, чего он там пишет... А только не пил я ничего спиртного!..
Шарапов встал из-за стола и прошелся по кабинету.
— Как же тогда объяснить все это? — спрашивает он наконец.
Поздняков молча пожимает плечами.
— Ведь по-вашему получается, коли спиртного вы не пили... — Поздняков с испугом глядит на полковника, а тот продолжает: — Получается, что вас о т р а в и т ь х о т е л и? Кому же это понадобилось?
— Не знаю, — хрипло отвечает Поздняков. — Я вам, товарищ полковник, все как есть рассказал... Дочерью своей клянусь...
Стадион, переполненный людьми в день ответственного матча. Мяч взлетает над зеленым полем, его бьют головой, он опять взлетает... Нападающий несется к воротам противника... Крики, рев болельщиков...
Поздняков среди зрителей на трибуне. Сосед протягивает ему бутылку. Поздняков тянет квас прямо из горлышка...
Мяч опять взмыл над полем чуть не к самому солнцу. И снова — атака, опять кричат взволнованные болельщики. Кричит сосед Позднякова.
Лицо участкового покрывается капельками пота. Он отирает лоб платком... И вдруг чаша стадиона начинает покачиваться в его глазах, затем она плавно набирает скорость, переворачивается — и свет меркнет...
Безлюдная аллея недалеко от стадиона. По ней идут трое, вернее, двое ведут третьего, который не в силах даже передвигать ноги. Они посадили его под кустом, но он беспомощно повалился на спину. Двое обнялись и, покачиваясь, побрели прочь. А третий так и остался на траве с раскинутыми в стороны руками.
Поздняков повторяет хрипло:
— Не знаю... Я вам, товарищ полковник, все как есть рассказал... Дочерью своей клянусь...
Раздался щелчок, и лента на диктофоне остановилась. Аппарат стоит на столе у Шарапова.
— Ну-с, — обращается полковник к сидящему против него инспектору Тихонову. — Что ты обо всем этом думаешь?
— С вашего разрешения, товарищ полковник, я бы об этой истории думать не хотел, — вежливо отвечает Тихонов.
— Не понял! — удивляется полковник.
— Владимир Иванович, вы же знаете, я никогда ни от каких дел не отказываюсь. Но там я ж у л и к о в на чистую воду вывожу, и тут мне надо устанавливать, не жулик ли мой коллега. И мне как-то не по себе...
— И отчего же тебе не по себе?
— Как отчего? Да оттого, что всем этим сказкам Позднякова мне совершенно не хочется верить. А хочется думать, что все было куда проще, как и обычно бывает. Поздняков выпил. От жары сомлел. Удостоверение и пистолет потерял. За что его, сами понимаете, полагается под суд...
— Хороший ты человек, Тихонов, — ухмыляется полковник. — Во-первых, добрый: понимаешь, что со всяким такое может случиться. Во-вторых, щепетильный: не хочешь своими руками товарища под суд отдавать...
— Вас послушать, так это меня надо под суд...
— Не перебивай, — морщится полковник. — Ты уверен, что Поздняков врет. А кабы знать, что Поздняков говорит правду, ты бы занялся этим делом. А?
— Тогда дело другое.
— Вот и займись. Потому что если Поздняков лжет, нам это надо знать. Ибо тогда его пребывание среди нас становится опасным. Но если он говорит правду — это тем более надо знать наверняка: тогда мы имеем дело с исключительно дерзким негодяем, которого следует поскорее выудить на солнышко... Понял?
— Да уж чего тут не понять...
И Тихонов взял со стола картонную папку с делом старшины Позднякова.
— Андрей Филиппович, у вас враги есть?
— Как не быть?! За девять лет, да на одном участке!..
В комнате у Позднякова царят казарменная чистота и порядок. На столе, покрытом клеенкой, на железной решеточке, стоит чайник, два стакана в металлических подстаканниках и сахарница.
— Может, мы с вами наметим круг ваших недоброжелателей? — снова спрашивает Тихонов.
— А как его наметишь, круг этот? Это только у плохого участкового два недоброжелателя — жена да теща! А мне за эти годы с многими, ссориться пришлось: самогонщиков ловил, хулиганов прижучивал и тунеядцев выселял... И воры попадались, и в обысках участвовал. Вот оно и выходит...
— Что выходит? — спрашивает Тихонов.
— Да вот, как-то раньше мне в голову не приходило... Живет сколько-то тысяч хороших людей на моем участке, и никто из них меня знать не знает, сталкиваться нам с ними не приходится. А случилась вот со мной беда, и надо бы слово обо мне доброе сказать, так выходит, что, окромя всякой швали, никто меня и не знает. А от швали мне слова хорошего не дождаться... Вам покрепче?
Участковый пододвинул Тихонову стакан светлого чая, а в свой собственный он вообще заварки не налил.
— Берите сахар.
— Спасибо, — отказывается Тихонов, — я пью всегда без сахара.
Поздняков ложечкой достал себе кусок и стал потягивать свой кипяток вприкуску.
— Дисциплины люди не любят, оттого и происходят всякие неприятности, — говорит он задумчиво. — А ведь дисциплину исполнять проще, чем разгильдяйничать... Все зло на свете оттого, что с детства не приучены некоторые граждане к обязанностям в поведении — что самому по себе, что на людях.
— Андрей Филиппович, — прерывает его Тихонов, — объясните мне, пожалуйста, почему на стадионе оказался у вас пистолет? Вы же были не на работе и без формы?
— С войны привычка... Я ведь и проживаю на своем участке, так что дежурство у меня, считай, круглые сутки. В ночь-заполночь, чего бы не стряслось, бегут ко мне: «Давай, Филиппыч, выручай!» А дела, они разные бывают — я вон двух грабителей именно что в неслужебное время задержал...
— Значит, многие знали, что пистолет вы всегда при себе имеете?
— Конечно! — участковый даже удивлен. — Я ведь представитель власти! И все должны знать, что у меня — сила!
— А куда вы пробку дели? — спрашивает Тихонов резко и неожиданно.
