отгороженной от тротуара каменными тумбами.
У дома Глазукова стояли запряженная парой лошадей карета скорой помощи и старенький «даймлер», который после упразднения Совета милиции перешел по наследству к Московскому уголовному розыску.
Расположившийся на задней ступеньке кареты кучер о чем-то разговаривал с пожилым дворником, картуз которого украшала медная форменная бляха. Тут же стоял и важный шофер в сдвинутых на лоб очках-консервах и кожаных перчатках с крагами. Двое мальчишек с интересом разглядывали «даймлер».
Народа возле дома не было. В отличие от выдачи мыла, убийство в Москве уже давно не считалось сенсацией. Экая невидаль! Ну ежели семью какую от мала до велика, вырежет, бомбу бросят или пальбу затеют, тогда еще куда ни шло, можно и полюбопытствовать. А так – без интереса. Подумаешь, еще одного пришибла. Насмотрелись уже. Досыта. И на трамваях везут гробы, и на тележках ручных, и так тянут… Каждый божий день одно и то же. Скучно.
Из дома Глазукова поспешно вышел знакомый мне судебно-медицинский эксперт – седой, низкорослый, худеньким, похожий на внезапно состарившегося подростка. Церемонно раскланялся с нами. Крикнул кучеру:
– Василий! Ты где там запропастился? Сейчас едем.
– Куда едем? – лениво откликнулся тот.
– В Хамовники. Куда ж еще?
– А с этим как же, со жмуриком? С собой возьмем?
– Его в морг без нас доставят.
– Доставят так доставят… – сказал кучер и, поднявшись со ступеньки, потянулся.
Я подошел к эксперту.
– Да? – рассеянно сказал он.
– Хочу с вами побеседовать.
– Могу быть чем-нибудь полезным?
– Надеюсь.
– М-да…
Эксперт относился к тем людям, которые все делают впопыхах: женятся, разводятся, живут, помирают… Артюхин называл их «заполошенными».
Он извлек из жилетного кармана часы-луковицу, щелкнул крышкой и сокрушенно покачал головой. Времени, понятно, у него было в обрез…
– Антон Никитович! – окликнул его уже влезший на козлы кареты скорой помощи кучер.
– Да, да, Василий. Сейчас. Погоди минутку. – Он повернулся ко мне: – Я к вашим услугам, товарищ Косачевский. Но, к сожалению…
– Вы очень торопитесь.
– Да, тороплюсь. Очень тороплюсь.
– Мы тоже, – сказал я и, не обращая внимания на его страдальческую физиономию, предложил пройти в дом.
– Труп убитого вы осмотреть успели? – спросил я, когда мы расположились в прихожей.
Он обиделся:
– Вы слишком весело настроены, товарищ Косачевский.
– Да уж какое там веселье.
– Но ваш вопрос…
– Вы осматривали труп или нет?
– Разумеется.
– Протокол составлен?
Он замялся:
– В общих чертах.
– Как это прикажете понимать?
– Протокол не полностью оформлен, но в общих чертах…
– Выходит, свои обязанности вы тоже освоили только в общих чертах?
– Видите ли, сотрудники уголовного розыска…
– С ними я побеседуй. Можете не сомневаться.
Он вновь достал часы, но на этот раз крышки не открыл и опустил луковицу обратно в кармашек жилета.
– Время наступления смерти вы определили?
– Более или менее.
