— Они не людоеды, а людокусы, — усмехается Даркон. Он уже не втягивает в себя воздух. Даже не видно, как он дышит. Фантастически быстро пришел в себя. Вот это форма. — Доказательство тому — капитан твоего траулера. Он повел себя скверно, и пришлось, фигурально выражаясь, шлепнуть его по рукам. А белые акулы по-настоящему неприятны, только когда чуют кровь.
— И так порядочная гадина. Два раза чуть меня не цапнула.
— Так, играла, — уверяет меня Даркон. — Мы плыли снизу вверх, а белые акулы нападают почти исключительно на добычу, которая находится над ними. Но вообще-то эта акула думала о том, чтобы поохотиться. Видел, как она спряталась в тени лодки? Они такие хитрые. Если бы она захотела, то сожрала бы нас обоих. Я человек, а не рептилия, и на вкус вполне ей подхожу. Еще вопросы будут?
Даркон откидывается на кожаную обивку, прикрывает глаза и ждет. Если он действительно в настроении отвечать на мои вопросы — и отвечать правду, — то, значит, дела мои крайне плохи. Значит, мы уже у самого конца пути.
И все равно я не могу удержаться.
— Как вы извергаете пламя?
— Старинный ярмарочный трюк. Самый опасный из всех фокусов с огнем. Нужно набрать в рот горючего, а потом выдохнуть пары и поджечь их. На моряков производит сильнейшее впечатление, они люди суеверные. Ладно, что ты на самом деле хочешь спросить?
— Зачем вы притащили меня сюда плавать с акулами? По-моему, к самоубийству вы не склонны, выходит, у вас были какие-то причины.
— Что ж, иногда мне нравится предпринимать рискованные вылазки на природу, — признается Даркон. — Однако у меня действительно была другая причина. Я хотел, чтобы ты понял, как близко мы находимся от Пламенника. — Это слово он произносит с тем же благоговением, что и Джиско. — Я хотел, чтобы ты его почувствовал.
— Так вы знаете, что такое Пламенник?
— Не больше других. Это немного. Я знаю, что ты с ним связан. Я знаю, о чем говорят пророчества.
— Так, значит, вы все-таки из будущего?!
— Джек, мы с тобой родственники. Вероятно, дальние, но из одной эпохи. Нас обоих отправили в странствия, и дороги наши пересеклись именно в этот момент. На острове. В залитой солнцем бухте. Двое сильных мужчин.
Мешкаю с ответом. Решаю задать вопрос на миллион долларов.
— Зачем меня отправили на тысячу лет назад, я знаю, а какова ваша цель?
Даркон выпрямляется. Сейчас он предельно серьезен.
— Прямо противоположна твоей. Найти Пламенник и уничтожить его. — Он смотрит мне прямо в глаза, не мигая, и произносит медленно, выговаривая каждое слово: — И убить тебя при первой же возможности.
— Возможностей у вас была уйма, — отвечаю я с показной храбростью. — В лодке, на яхте, на острове. Чего вы ждете?
— Больше двух лет назад я убил человека, который основал траулерную компанию, и занял его место, — говорит Даркон. — С тех пор я прочесываю каждый дюйм этого проклятого острова. Я знаю, что Пламенник где-то здесь. Должен быть. — Он понижает голос и раздраженно произносит: — Но я не могу его найти.
Он глядит на гористый остров, который высится над мирной бухтой. Я прослеживаю его взгляд — до самого высокого вулканического утеса, — а потом снова смотрю ему в глаза.
— Вот поэтому, Джек, я и не стал убивать тебя, — говорит Даркон. — Мне надо, чтобы ты нашел мне Пламенник. Так что, я думаю, мы с тобой сможем договориться.
68
— О каком договоре может идти речь? — спрашиваю я. — Стоит мне найти Пламенник, и вы его уничтожите, а потом убьете меня.
Даркон кивает, как будто мои слова — святая истинная правда.
— Именно этого и требует от меня моя миссия. Но все не так просто.
— Почему?
— Я не успел рассказать тебе, в чем заключается моя теория касательно Ганнибала, — говорит он и загадочно улыбается. — Ганнибала Барки. Сына Гамилькара. Он вырос в Испании. Знаешь, что делала в Испании армия его отца?
— Нет.
— Более или менее что хотела, — хохотнув, отвечает он. — Жестокие наемники разоряли одну деревню за другой. Для Ганнибала это было начальной школой. Вылазки. Веселье у костров. Потом настало время, и он перешел через Альпы. Очевидно, он решил, что не может взять Рим. И тогда он пятнадцать лет кружил по италийским землям. Чего он ждал? Какой у него был план?
— Не знаю. — Мне становится интересно. — И в чем же было дело?
— Ты бывал когда-нибудь в Италии? — спрашивает Даркон.
— Нет.
— Там так красиво, — говорит он. — И сейчас красиво, и тогда было красиво. Виллы и виноградники. Отличное вино, вкусная еда, прелестные женщины. Военные историки придумывали бесконечные стратегические теории относительно намерений Ганнибала, но в некоторых случаях самое простое объяснение оказывается самым лучшим. Ганнибал был прирожденный мародер. Он возглавлял алчную армию наемников. Может, им там так понравилось, что уходить не хотелось.
Пытаюсь это переварить. Понимаю, к чему Даркон клонит.
— А разве это не значит, что он предал тех, кто его послал? Тех, кто на него рассчитывал?
— Ну и что? — Голос Даркона звенит от гнева. Он говорит о Ганнибале, но думает наверняка о своей жизни. — Чем он был обязан трусливым карфагенским торговцам? Чем он был обязан своему одержимому одной идеей отцу, который загубил его детство, потому что закалял его, словно стальной клинок, — то есть нещадно бил и бросал то в огонь, то в воду, — чтобы подготовить к смертельно опасному делу? Да ничем!
БАМ! Даркон ударяет лодку — так сильно, что на суперпрочной обшивке из стекловолокна появляется заметная вмятина.
Бьет он правой. Запоминай, Джек. И не попадайся ему под горячую правую руку, потому что с такой силой ты еще не сталкивался.
Даркон разжимает кулак. Секунду овладевает собой. Продолжает — и в его голосе трепещет страсть:
— Может быть, Джек, у Ганнибала хватило разума и отваги подумать о себе. Понять, что делает счастливыми и его самого, и его солдат, и перерубить узы покорности и послушания, которые связывали его с этими далекими господами, которые ничегошеньки для него не сделали. Решил питаться плодами тучной земли, пить кровь виноградной лозы, радоваться жизни на ярком солнце. Все говорили, что он потерпел неудачу. Но с его точки зрения, возможно, он победил.
Он осекается. Встает, как будто смутился, что слишком много о себе рассказал. Подходит к желтому бочонку. На миг склоняется над ним. Что-то там делает правой рукой. Поворачивается ко мне.
— Понимаешь?
— То есть вы больше не считаете нужным следовать своей цели?
— Это касается нас обоих, Джек. Мы оказались в одном и том же положении. Мой отец был сущий кошмар. Твой не лучше. Они птицы одного полета, связанные многовековой ненавистью и злобой. Какое они имели право распоряжаться нашей жизнью? Если я убью тебя и уничтожу Пламенник, а потом вернусь в будущее, мне придется продолжить отцовскую войну и покончить с народом Данна. А дальше что? Царствовать на пепелище? Натягивать бразды правления в бесплодном мире мрака? Невеселая
