суконно-камвольном комбинате имени К.?Э. Циолковского, а бывший полковник Зальцман на собственные сбережения купил скромную переплётную мастерскую, и в обед грустная-прегрустная молодая жена приносит ему в судке гороховый суп. Они физически не могут находиться сейчас по ту сторону врат, очень заняты.
– Разве психбольному объяснишь? – уныло возражал Данин.
Точно так же вчера он не мог решиться выйти на поверхность Марса. Высунулся наполовину из стены и завис, ни туда ногой, ни сюда. На Марсе наступила пора пыльных бурь, в небе стояло розоватое зарево, колыхаемое чудовищными вихрями. Несётся по каменистой пустыне, бессмысленно и страшно, уймища песка, и за этой завесой из тончайших песчинок, которые только в микроскоп и разглядишь, ни зги марсианской не видно. Сразу подхватит и утащит, и будешь лететь в своём пузыре, кувыркаясь, как перекати-поле… Отпраздновав труса, Данин шагнул назад и, удручённый, просидел в горячей ванне до полного охлаждения воды.
Поход на Землю имел целью выручить котейку из плена и заодно проверить возможности пузыря. Решившись на этот шаг, Данин учёл возможные варианты событий и уничтожил все записи отца. Перед тем как затолкать бумаги и дневник в машину, он снял с окошка надпись «Мусор. Уничтожить». Это не мусор. Но так надо, прости, отец… Он долго и задумчиво смотрел в трубу, потом ликвидировал и её – мало ли. Семейную фотографию взял с собой, сунул за пазуху, под пуловер. А теперь вот стоит на месте, как приклеенный.
– Ничего, – сказал противный голос в голове, – куда торопиться? С утра не на работу.
Данин принялся переминаться на затёкших ногах.
– Глину, что ль, месишь? – спросил голос.
Набираясь смелости, Данин зашагал на месте, осторожно поднимая и ставя ноги.
– Ай, молодца… Пошёл-пошёл… Ать-два, сено-солома…
Опустив голову и не глядя по сторонам, Данин на ватных ногах промаршировал через заветную черту и встал, как вкопанный.
Никто на него не набрасывался, не протягивал жадных рук. Была глубокая ночь, свет в детской не горел. Дорожки лунного света растекались по ковру с анемонами, а в самом его центре, с посеребрённой луной макушкой, стоял родной данинский кот. Блестели его нарисованные усы и улыбка, и своими желтющими глазами он смотрел прямо на Данина. Рядом в креслах мирно похрапывали два дюжих солдата.
Уняв бешеный стук сердца, Данин медленно подошёл к коту, протянул руку… В этом была ошибка. Нужно было наползти на кота пузырём, контуры которого Данин отчётливо различал, и уже потом брать его. Но он этого не сделал. Едва он прикоснулся к гладкой котейкиной голове, из-за кресла с грозным рычанием выскочила здоровенная, необыкновенно злобная псина и вцепилась зубами ему в предплечье. Данин закричал от боли, упал на одно колено и принялся яростно колотить собаку кулаком по голове, по глазам, но та не отпускала руку, и громадная голова её уже пролезла в пузырь.
Вспыхнул свет. Проснувшиеся охранники видели только беззвучно корчившуюся на ковре безголовую собаку, кричали от ужаса и стреляли в воздух. Где-то хлопали двери, и уже был слышен топот многочисленных ног… Данин, понимая, что он на краю гибели, в отчаянии треснул по собачьей голове тем, что было под рукой, – своим игрушечным котом. Кот разлетелся вдребезги, погиб героически – защищая хозяина… Собака заскулила и ослабила железную хватку. Резко выдернув из пасти окровавленную руку, Данин вскочил на ноги. Он был в состоянии какого-то полубезумия, в голове бешено стучало: домой… надо домой… Свет померк, тьма вокруг сжалась – как резиной, сдавив по бокам. Когда отпустило, Данин завертелся на месте и увидел, что стоит в каком-то чёрном тоннеле, и тоннель этот стремительно сужается. С криком он бросился к выходу, к маячившему впереди светлому пятну. Он нёсся, как заяц по кочкам, и скоро яркий свет ударил ему в лицо…
…В прихожей Эмма разговаривала по телефону с матерью. Данин стоял рядом в невидимом пузыре и слушал.
– Нет, мама, никуда я отсюда не уйду… Тогда я точно его потеряю.
– Кого потеряешь? Где он, скажи, пожалуйста? Его нет. И сколько его ждать? Несколько лет, так он, кажется, сказал? Глупая моя девочка, ты забыла, что тебе почти тридцать. Вчера приходил Александр, спрашивал, как ты живёшь. Я врала про твоих поклонников. А что делать? Он тоже врач, как и этот твой. Я пожаловалась на резь в глазах, и он совершенно бесплатно выписал мне рецепт на капли. Очень милый. И на нём хороший костюм.
– Мама, – страдающим голосом сказала Эмма. – Разве ты хочешь, чтобы я была несчастна?
– Господи, какая ты красивая… – тихо сказал Данин.
Она переменилась в лице. Невероятно, но она услышала – наверное, потому что он этого хотел.
– Что ты говоришь, мамочка?
– Я? Я говорю, что у Александра отличный гардероб. У него очень хороший, просто замечательный, портной. Доходы позволяют, слышишь?
– Кажется, я люблю тебя, Эмма, – сказал Данин. – У меня тут в кармане два паспорта для одной супружеской пары, на новые имена, и свидетельство о браке. Если ты согласна, мы можем ими пользоваться всю жизнь. Собирай вещи, мы уезжаем в Швейцарию.
– Кто это?! – крикнула Эмма. – Мама, ты что-нибудь слышала?!
– Дорогая, – озабоченно сказала мать. – Я боюсь, ты сойдёшь с ума в этой огромной пустой квартире. Тебе чудятся голоса?
– Просто кто-то говорит по параллельной линии…
– Может, опять
– Нет-нет… наблюдение уже сняли… Я перезвоню… целую… – Она кое-как договорила и положила трубку.
Сердце её ныло, растревоженное странными телефонными помехами. Было одновременно и страшно, и хорошо. Томило предчувствие, что сейчас что-то случится. Она повела глазами, оглядывая прихожую, входную дверь, круглое зеркало на стене, и вдруг на полу рядом с собой увидела натёкшую кровь. Крупные капли дорожкой тянулись по ковру через весь длинный коридор…
Как заворожённая, она медленно пошла по этим следам. В ванной горел свет, и дверь была приоткрыта. Эмма взялась за ручку, потянула на себя. На краю ванны сидел Данин, заросший, в грязноватой одежде, но с блестящими глазами, и неловко бинтовал руку, залитую йодом. Аптечный шкафчик был распахнут.
Эмма схватилась рукой за косяк, чтобы не упасть.
– Извини, что без предупреждения, – сказал Данин. Она не могла вымолвить ни слова. – Ты не поможешь?
Она подошла, сняла всё, что он накрутил, плеснула на рану шипучей перекиси и принялась ловко перебинтовывать.
– Я скучал, – сказал он серьёзно, обнял её за талию свободной рукой и стал целовать в шею. – Господи, какая ты красивая…
Она всхлипнула и замерла, боясь верить.
– Я люблю тебя, Эмма. У меня тут в кармане два паспорта…
– Петьенька! – трогательно вскрикнула она. – Петьенька…
Данин засмеялся.
– О, это «Петьенька»… Оно мучило меня по ночам.
Александр Грин. Зябкое сердце
(Автор: Дмитрий Володихин)
Александр Степанович Грин (Грин – псевдоним, настоящая фамилия Гриневский). Родился 11 августа 1980 года, поселок Соловецкий, Большой Соловецкий остров, Российская Федерация; умер 8 июля 2032 года, Партенит, Крым, Российская империя. Замечательный сказочник и романтик русской литературы.
Родителями Александра Степановича были лодочник на Соловецкой системе озер и каналов, а также ссыльная крымчанка, попавшая на Соловки за попытку объявить Крым суверенным государством, совершенную в составе клуба независимых интеллектуалов «Фиолетовый кристалл». Скитался по России, был матросом, кладоискателем.
