телепатии — ты на расстоянии почувствовал, что у меня неприятности…
— Да, меня словно осенило, — проворчал Бернард. — Я позвонил на автоответчик — узнать, нет ли каких сообщений, — и услышал невнятное бормотание, сопровождавшееся проклятиями, и голоса каких-то старикашек, обсуждавших футбольный матч. Я тут же представил себе, как ты, сидя в пабе, с достойной луддита ненавистью к техническому прогрессу безуспешно пытаешься связаться со мной посредством моего автоответчика.
— Понятно, — буркнула Харпер.
— Пора, мы закрываемся! — объявил бармен.
Харпер быстро выплеснула себе в глотку остатки «Гиннесса».
— Пора, — повторила она, точно эхо. Бернард кивнул, и оба встали из-за стола.
Бернард снял с вешалки ее плащ и помог ей одеться. Харпер сунула курительную трубку в сумку, натянула на голову широкополую шляпу, поправила очки. Бернард протянул ей трость. Окончательно взяв себя в руки, она ласково потрепала его по щеке.
— Спасибо, что пришел, дружище. Кто захочет, чтобы его пинали, как узелок с грязным бельем.
Бернард сжал ей руку:
— Нам не привыкать, дорогуша, — отобьемся.
— Ха-ха.
Они подошли к массивной двойной двери и остановились, вглядываясь — сквозь стекло с выгравированными на нем фигурами журавлей — в темноту ночной улицы. Громила исчез. Улица была совершенно безлюдна. Или казалась безлюдной.
— Ну что ж, — затаив дыхание, сказал Бернард, — нам и пройти-то всего шагов тридцать.
Но им не суждено было сделать и десяти.
Харпер открыла свою половинку двери, Бернард толкнул свою. Над входом в бар ярко горел фонарь. Они вышли на тротуар и начали переходить улицу. Бернард следовал вплотную за Харпер, держась у ее левого плеча. Они двигались не спеша, постоянно оглядываясь по сторонам. Вокруг не было ни души.
Харпер и Бернард пересекли улицу по диагонали; до дома оставалось рукой подать. Фонарь остался позади, стало совсем темно.
В следующий момент словно из-под земли перед ними вырос человек со шрамом и размашистым шагом двинулся им навстречу. Многозначительно постучав пальцем по запястью, он попытался изобразить улыбку, но шрам все испортил — получился безобразный оскал.
— У вас найдется немного времени, дорогая? — спросил он.
При этом он не остановился и не сбавил шага. Теперь стали слышны звуки других шагов — похоже, их брали в кольцо.
— Время еще не пришло, — грозно прошипела Харпер. В правой руке она держала трость, а левой тянула за голову дракона, извлекая из ножен стальной клинок. Она взмахнула им, со свистом разрезав воздух, и грозное острие замерло у горла верзилы. Тот сразу опешил — сталь клинка неприятно холодила шею. Он пожалел, что не застегнул пальто на все пуговицы.
Бернард тем временем резко развернулся, прижавшись спиной к спине Харпер, — и вовремя. К нему со всех ног неслись четверо головорезов.
Бернард издал зловещий, напоминающий шипение змеи горловой звук, напрягая мышцы брюшного пресса и переключаясь на дыхание по системе ибуки. Правая его ладонь плавно описала в воздухе круг — движение «шуто-учи», имитирующее удар ножом. После этого он занял боевую стойку.
— Ай-я! — добавил он для пущего эффекта.
Видимо, его пассы возымели действие: головорезы остановились как вкопанные. Они явно пребывали в нерешительности. Никому не хотелось быть первым.
Человек со шрамом поднял руки вверх, словно предлагая превратить все в шутку. Горлом чувствуя холодную сталь клинка, он изобразил широкую улыбку. Однако влажные, поросячьи глазки горели звериной яростью.
— Зачем же так горячиться, дорогая? — проговорил он. — Я только шепну вам на ушко пару словечек, и разойдемся с миром.
А помощники между тем не стояли на месте, они постепенно сужали кольцо и искали слабое место в защите Бернарда. Бернард, не переставая проделывать пассы руками, старался держать в поле зрения всех четверых.
— Ну так говори! — Харпер была так напугана, что не владела голосом, поэтому рявкнула чересчур громко даже применительно к данной ситуации. — Выкладывай, что там у тебя!
Красавчик по левую руку от Бернарда сделал ложный выпад. Бернард издал боевой клич и молниеносно исполнил «шуто-учи» — его ладонь со свистом рассекла воздух перед носом у нападавшего. Тот в страхе попятился.
— Силы неравные, — заявил верзила со шрамом. Голос его дрогнул.
— Первый, кто ко мне сунется, может сразу заказывать инвалидную коляску, — сказал Бернард.
Четверо громил продолжали пританцовывать на месте, выжидая, когда у противника сдадут нервы. В руке одного из них сверкнул тесак. Второй поигрывал залитой свинцом резиновой дубинкой. Монстр с квадратной челюстью а-ля Франкенштейн мог рассчитывать лишь на собственные кулаки.
— Игра не стоит свеч, — сказал «шрам», чувствуя себя неуютно на крючке, на который его насадила Харпер. — Никакого обмана. Дело-то пустяковое, дорогуша. Вы держите в руках кончик некой ниточки. Так вот, мы всего лишь хотим, чтобы вы отпустили его. И всё — все довольны и счастливы.
— Кончик ниточки, говоришь? — усмехнулась Харпер. — А я как раз собиралась за него потянуть.
В следующий момент четверо громил бросились в атаку.
В воздухе сверкнул тесак. Бернард вовремя отпрянул и, перехватив запястье нападавшего, резко вывернул ему руку. Послышался тошнотворный хруст. Тесак упал на мостовую, за ним последовал его незадачливый владелец. Затем Бернард, извернувшись всем телом, ногой нанес удар, известный как «кансецу», в область голеностопа а-ля Франкенштейна. Монстр пошатнулся и грузно завалился на бок, а кулак Бернарда уже летел в другую сторону. «Уракен» — так назывался этот удар — превратил нос третьего громилы в кровавое месиво.
Однако резиновая дубинка, которой орудовал четвертый, все же достигла цели. Бернард выставил вперед руку, чтобы блокировать удар, но свинцовый набалдашник рассек ему бровь. Перед глазами у него поплыли радужные круги, и он упал на одно колено. Громила сгруппировался и занес дубинку, чтобы обрушить ее на голый, как бильярдный шар, череп противника.
Бернард, еще не оправившийся от удара, резко выбросил руку вверх и стиснул пальцы на гениталиях нападавшего.
Тот охнул, скорчился и рухнул на тротуар.
Бернард, покачиваясь, встал на ноги и прислонился к спине Харпер. А-ля Франкенштейн и малый с разбитым носом уже очухались и теперь маячили перед ним, не решаясь предпринять новую атаку. Двое других с истошными воплями катались по асфальту; один прижимал к груди сломанное запястье, второй обеими руками держался за пах.
«Шрам», распираемый злобой, дернулся в сторону, но Харпер пронзила ему кожу острием клинка, вынудив его встать перед ней на цыпочки.
— Ты так мне противен, что я, пожалуй, могу тебя и прикончить, — сказала она.
— Старая стерва, — огрызнулся «шрам», буравя ее взглядом. — Ты знаешь, с кем ты связалась? Все это время он был к тебе благосклонен. Он помнит прошлое. Неужели ты не понимаешь, что он в любой момент может положить этому конец? Даже не сомневайся, сука.
Целая гамма эмоций захлестнула Харпер — страх, ненависть, возбуждение, — и она не выдержала. Клинок дернулся вверх.
«Шрам» вскрикнул от боли и, шатаясь, попятился прочь. Он схватился за подбородок и, увидев на пальцах кровь, грязно выругался.
— Остерегайся клыкастых сук, — изрекла Харпер, имевшая слабость к крепким выражениям.
Человек-шрам безмолвствовал. Кровь ручьем струилась из глубокой раны. Он лишь грозил ей пальцем, отступая все дальше и дальше в тень. Все было кончено. Двое — те, что еще держались на
