Именно эту математическую задачку и пытался решить Яго, когда сколачивал свою секту. Ты, должно быть, в курсе, что для того, чтобы произвести на свет младенца, требуется девять месяцев. Возникает вопрос: как получить достаточное количество бесценного эликсира для регулярных омовений, учитывая срок беременности, а также то обстоятельство, что женщина не всегда бывает готова к зачатию?
— Кажется, именно такая задачка попалась мне на последнем экзамене по математике, — пошутил Бернард.
Харпер пропустила его замечание мимо ушей.
— А что, если предположить, что младенец, которого родила безумная Энни, был у монаха не первым? Что, если он к тому времени уже имел ребенка? Взрослого? У которого можно было брать кровь, не убивая его. По крайней мере в те периоды, когда случались перебои с младенцами.
Бернард молчал; в данный момент внимание его занимала пара двухэтажных автобусов, между которыми он опрометчиво втиснул свой «моррис» и которые теперь грозили превратить его в лепешку. Он до упора выжал педаль газа на первой передаче, и автомобиль рванул вперед, как реактивный снаряд, предоставив неуклюжим, как слоны, автобусам тащиться сзади, захлебываясь выхлопными газами.
— Здесь мы снова возвращаемся к тому самому безымянному участнику, — продолжила Харпер. — Видимо, монах имел взрослого сына. Потому что в противном случае у него неизбежно случались бы перебои со свежей кровью. Но даже если держать жертву под замком, необходимо, чтобы этот человек жил как можно дольше. В случае с Яго — при всем его могуществе — собственная природа станет ему помехой. Ведь отпрыск Яго непременно унаследует хотя бы малую толику его силы воли. Такой пленник скорее покончит с собой, чем будет влачить жалкое существование в темнице.
— Но Яго все эти годы удавалось производить на свет достаточно потомства, — заметил Бернард.
— Возможно, — пожала плечами Харпер. — А возможно, и нет. Кто знает, сколько раз он оказывался в ситуациях, когда время было уже на исходе. Он не мог не позаботиться о том, чтобы иметь взрослого сына, который обеспечил бы ему стабильный запас свежей крови.
Бернард покачал головой:
— Почему же он раньше об этом не подумал?
— Он думал об этом всегда. Все двадцать пять лет.
— Дорогая, ты мне вот что скажи, — вдруг оживился Бернард. — Мы с тобой ведем эти умные разговоры, однако…
— Останови машину! — скомандовала Харпер.
Они подъехали к Лонсдейл-сквер, и внимание Харпер немедленно привлек угловой дом. Бернард от неожиданности так резко нажал на тормоза, что «моррис» занесло и он чудом не врезался в припаркованные у тротуара машины. Харпер обернулась, чтобы не упустить из виду заинтересовавший ее угловой дом.
— Занятно, — пробормотала она.
«Моррис» юркнул между двумя автомобилями, ударился колесами о бордюр, влетел на тротуар и остановился перед железной калиткой, которая вела в сад. Бернард с досадой покосился на свою спутницу.
— Ну, — сказала она. — Выключи свет и смотри в оба.
Бернард со вздохом выключил фары и устремил взор на возвышавшееся впереди здание с мансардой.
Площадь была безлюдна. Горстка домов теснилась вокруг голого сада. Островерхие крыши особняков пронзали ночное небо, образуя сложный, неправильный силуэт — готический и пугающий. На фоне темно- лиловых туч коньки мансард напоминали вставные челюсти.
Моросил дождь; за обнаженные ветви деревьев цеплялись клочья тумана. Над уличным фонарем разлилось розовым нимбом облачко света. Казалось, что угловой дом сознательно прячется от него в складках ночи: все ставни были плотно задраены, и сквозь щели в них не пробивается ни единый лучик. Никаких признаков жизни.
— Ну и что? — спросил Бернард.
— Будем ждать, — ответила Харпер.
Оба молча смотрели в лобовое стекло, на котором «дворники» выписывали широкие дуги. И вдруг… В окне третьего этажа мелькнул огонек. Бледное свечение пробежало по щелкам в ставнях и исчезло. Потом появилось в другом месте. Снова пропало.
— Факел, — предположил Бернард.
Харпер кивнула:
— Точно.
Через несколько секунд свечение появилось за другим окном, этажом ниже. Было ясно — тот, кто держит факел, спускается вниз по лестнице, чтобы покинуть дом.
— Зачем ему понадобился факел? — изумился Бернард.
— Хотела бы я знать, — буркнула Харпер.
Нахлобучив на самые брови шляпу, она судорожно вцепилась в рукоятку трости и замерла. За толстыми линзами очков лихорадочно блестели глаза. Харпер была как натянутая струна.
Теперь огонек мелькнул за окнами первого этажа: край бледного нимба ложился на ставни с внешней стороны.
— Он выходит, — вполголоса произнес Бернард.
Тридцать секунд показались им вечностью. Слушая равномерное постукивание «дворников», они сидели и ждали.
Наконец дверь углового дома распахнулась и сразу же закрылась. В глубине сада на дорожке смутно угадывалось некое движение. Харпер слышала, как в ее висках стучит кровь, слышала дыхание Бернарда.
Вот на тротуаре появилась сутулая, коренастая фигура. Человек остановился. Посмотрел по сторонам. Вокруг не было ни души. В его поросячьих глазках отражался свет фонаря; рыжеватая челка намокла и липла ко лбу.
Харпер узнала его — громила со шрамом.
— Выключи «дворники», — прошипела она. — Быстрее.
Бернард послушно повернул выключатель. Ветровое стекло тут же покрылось патиной дождя. Мотор «морриса» продолжал тихо урчать.
Человек со шрамом направился к припаркованному у тротуара громоздкому черному автомобилю. Вот он открыл дверь и нырнул в салон.
— Если он развернется, может нас заметить, — сказал Бернард.
— Тш-ш-ш, может, и не заметит. Похоже, он спешит.
Взревел мотор, черная машина выехала на проезжую часть, направляясь в их сторону. И Бернард, и Харпер, словно по команде, затаили дыхание. Они сидели абсолютно неподвижно.
Черная машина, быстро набирая скорость, промчалась мимо и исчезла за поворотом.
Харпер распахнула дверцу и устремилась к дому.
— Я поеду за ним! — крикнул Бернард, уже выруливая на мостовую.
Харпер успела просеменить еще несколько шагов, прежде чем до нее дошел смысл его слов. Остановившись как вкопанная, она обернулась, таращась в темноту выпученными от ужаса глазами.
— Нет-нет!
Но было уже слишком поздно. «Моррис» пронесся мимо; зажженные фары выхватили из мрака ее застывшую фигуру с вытянутой вперед рукой и открытым ртом.
Бернард либо не заметил ее, либо предпочел не обращать внимания. Он устремился в погоню за черным автомобилем. Мгновение спустя на площади вновь воцарилась тишина: только дождь шуршал по асфальту и издалека доносились приглушенные звуки большого города.
Харпер безвольно уронила руку. С тяжелым сердцем смотрела она туда, где в последний раз видела машину Бернарда.
Неожиданно ночной воздух сотряс истошный, прерывистый крик.
Вздрогнув от испуга. Харпер подняла глаза и увидела, как от крыши злополучного углового дома
