Девушка остановилась и, прямо посмотрев на собеседника, ответила:
– И вы…
Неопределённость ответа лишь подстегнула Франсуа.
– Значит, вы согласны выйти за меня замуж?
Жанна-Антуанетта не ожидала такого вопроса.
– Вам следует просить моей руки у месье де Турнэм…
– Но меня интересуют ваши чувства, – настаивал Франсуа.
– Мои… Но мы слишком мало знакомы, если не считать нашего общения в детстве.
Франсуа не выдержал, он вплотную подошёл в девушке, обнял её и поцеловал прямо в пухлые губы.
Он попросил руки Жанны-Антуанетты у господина де Турнэма в тот же вечер. Тот дал согласие, но с одним условием – подождать до осени, дабы Жанна-Антуанетта привыкла к этой мысли.
На следующий день, когда семейство де Турнэм прибыло в Сен-Антуан, Анри решил поговорить с падчерицей, а если понадобиться найти нужные слова и доводы, чтобы склонить к замужеству.
Та же прореагировала на редкость спокойно:
– Дорогой отец, месье Франсуа – воспитанный умный молодой человек, а в перспективе – блестящий адвокат и юрист. Он не красавец, конечно, но весьма не дурён собой и вовсе мне не противен. Если таково ваше желание, я лишь подчиняюсь ему.
Месье де Турнэм был настолько растроган словами падчерицы, что не удержался, привлёк её к себе и по-отечески поцеловал в лоб.
– Я искренне рад, что всё устроилось. Свадьба состоится в конце сентября. А теперь я сообщу вашей матушке сию приятную новость.
К концу сентября Франсуа д`Этиоль провёл несколько удачных сделок с недвижимостью клиентов, а также помог почтенному семейству Лебре, состоятельным представителям торговой гильдии, избавиться от нападок нечистоплотных конкурентов – неких Рамбаль.
Дела «Адвокатской и юридической конторы д`Этиоль» шли в гору, и Сен-Дени заговорило о молодом Франсуа как о достойном приемнике своего отца и человека, заслуживающем всяческого доверия и похвалы. Будущее Жанны-Антуанетты было обеспечено.
Глава 3
Мари-Жанна, как и положено истиной католичке, приняла первое причастие в тринадцать лет, после чего не покидала монастырь ещё два года. В пятнадцать она выглядела старше своих лет, её полная упругая грудь, приподнятая корсажем, приводила проходивших мимо неё мужчин в трепет.
Анна была рада, что монастырские годы обучения дочери, наконец, закончились. Она искренне желала Мари-Жанне добра и по совету своего любовника месье Шатене направила дочь в модный дом господина Лабиля.
Месье Шатене, давно знавший Лябиля, написал ему короткое письмо, в котором просил принять под свою опеку девушку, только что покинувшую стены Сент-Орского монастыря, где постигла все премудрости рукоделия.
Мари-Жанна, почувствовав себя, наконец, взрослой и вполне самостоятельной, надела ярко-зелёное муслиновое платье, сверху меховую накидку, так как стояла поздняя осень, и направилась в модный дом на улицу Гоше.
Увы, но монастырское воспитание принесло свои плоды: девушка на протяжении всего пути краснела под плотоядными взорами молодых людей. Один из них настолько расхрабрился перед друзьями, что предложил:
– Красотка! Выходи за меня замуж прямо сегодня. Я – сын успешного сапожника, сошью такие туфельки на твои стройные ножки, что все подружки зайдутся от зависти!
Компания молодых мужчин дружно засмеялась.
Мари-Жанна, понимая, что приличной девушке претит реагировать на подобные выходки, всё же была удовлетворена: она – красива и желанна, сомнений нет, но вовсе не желает стать женой сапожника, пусть и успешного. Девушка повела плечами, фыркнула и проследовала по направлению к улице Гоше.
Достигнув, наконец, цели, обрела необычайную уверенность в себе и своих прелестях:
«Раз так, значит, я получу то, чего желаю: богатого мужа и множество изысканных нарядов. И никогда больше не буду ходить с исколотыми пальцами от постоянного шитья!»
Мари-Жанна вошла в модный дом Лябиля. Её обдало теплом натопленного помещения, в носу приятно защекотало от запаха мануфактуры: она лежала в изобилии на прилавках, около которых хлопотали молодые девушки.
Претендентка увидела полную даму, совершенно бесформенную, около неё из кожи вон лезла молоденькая модистка.
– Ах, мадам, вам этот цвет – к лицу, – говорила она, указывая на вишнёвый муар. – Если подобрать соответствующую золотую тесьму и пустить её по линии груди и талии будет мило…
Полная дама терпеливо выслушала щебет модистки и, наконец, сказала:
– Нет, вишнёвый меня полнит. Давайте посмотрим терракотовый.
Модистка округлила глаза: как вишнёвый цвет может полнить, если он темнее терракотового? Но желание клиента – закон.
Пока модистка, привлёкшая внимание Мари-Жанны, распиналась перед толстухой, девушка поднялась на второй этаж.
Поднимаясь по лестнице, Мари-Жанна почувствовала знакомый запах, который постоянно присутствовал в галантерейной лавке месье Шатене, любовника её матери. Когда она вошла в просторный торговый зал второго этажа, то поняла – это гимн французской галантерее! Чего только здесь только не было: и кружева разной ширины, с серебряной, золотой нитью и без них; тончайшее шитьё для нижнего белья, как французское, так и голландское. Уж в таких вещах девушка разбиралась, проведя столько лет за рукоделием в Сент-Орском монастыре, – и опять же – тесьма, поражающая воображение своими формами, цветом и разнообразием.
Мари-Жанна потерялась в обилии стендов и витрин, увешанных галантерейными прелестями. Она машинально продвигалась через этот мир дамского счастья, не заметив мужчину, который сосредоточенно её разглядывал.
– Мадемуазель! – наконец, он окликнул зачарованную посетительницу. – Могу ли я вам помочь?
– О, да! Мне нужен месье Лябиль, хозяин магазина.
Мужчина не торопился признаваться. Он, улыбаясь, любовался юной особой: она напоминала портреты Веронезе, на которых тот изображал красавиц с золотистыми волосами, бросавшими отблеск на кожу, чуть тронутую розовой краской.
– Я – господин Лябиль, мадемуазель. Что изволите? – наконец представился он.
Мари-Жанна улыбнулась, мужчина вновь отметил: как мила это юная особа!
– Месье Шатене, хороший знакомый моей матушки, писал вам обо мне. Я – Мари-Жанна Бекю-Гомар, – девушка присела в лёгком реверансе.
– Да, да. Конечно, я помню… Вы уже прошлись по модному дому и ознакомились с обстановкой? – поинтересовался хозяин.
– Да, месье, я – в восторге!
– Я рад, мадемуазель. Как я понял: вы постигли ремесло рукоделия в монастыре?
– Да, месье…
– Хорошо, я делаю вывод, что – вы прекрасно воспитаны и являетесь образцом скромности и терпения. Видите ли, наши клиентки – разные, их вкусы и фигуры порой неординарны.
– Я понимаю месье Лябиль, о чём вы говорите.
– Прекрасно. Мне нужна девушка, которая бы со слов клиентки делала цветные эскизы того туалета, который та желает заказать. Предупреждаю, зарисовывать слова – весьма трудная задача. Ваша предшественница выдержала всего три месяца и попросилась в швеи.
Мари-Жанна была очень рада, что ей не придётся снова колоть пальцы иглой, и тут же согласилась. Месье Лябиль приказал одной из своих модисток проводить девушку в мансарду, где располагались
