– Сегодня у вашей кухарки удачный день, – улыбнулась Холли, откусив кусочек.
Бронсон засмеялся тихим низким смехом, совершенно неотразимым.
– Слава Богу, – сказал он.
После этого разговор пошел легко и приятно, хотя Холли странно было находиться наедине с мужчиной, который не был ни ее родственником, ни давнишним знакомым. Но восхищение Закери Бронсоном пересилило ее неловкость. Рядом с этим честолюбивым и энергичным человеком все остальные знакомые ей мужчины казались слабыми, бездеятельными существами.
Она пила чай и слушала, как он описывает недавние опыты с паровыми экипажами, или локомотивами, проводимые в Дьюрхеме. Он рассказывал о форсунках, впрыскивающих горячую воду в бойлеры, о струях пара, которые проходят через трубы, и о разных попытках улучшить тягу в топке, чтобы увеличить мощность. Он заявил, что скоро настанет день, когда локомотивы будут использоваться не только для перевозки грузов, но и скота и даже людей и рельсовые дороги появятся во всех крупных городах Англии. Холли отнеслась к его рассказам скептически, но была очарована. Такого рода вещи джентльмены редко обсуждают с дамами, поскольку считается, что дам гораздо больше интересуют семейные, светские и религиозные дела. Как приятно услышать что-то, кроме светских сплетен! К тому же Бронсон так доходчиво объяснял техническую сторону дела, что Холли легко все поняла.
Закери Бронсон явился из мира, настолько отличающегося от ее привычного окружения, – мира бизнесменов, изобретателей, предпринимателей… Очевидно было, что он никогда не станет своим в среде чопорных аристократов, только и озабоченных сохранением многовековых традиций. Но при этом было также очевидно, что он твердо решил завоевать себе место в высшем обществе, и да поможет небо всякому, кто попытается помешать ему.
«Наверное, жить с ним крайне утомительно, – подумала Холли. – Интересно, как это его мать и сестра справляются с его неукротимой энергией? У него такой деятельный ум, такие разнообразные интересы и такой нескрываемый аппетит к жизни – просто поразительно! Да есть ли у него время, чтобы спать?» Она мысленно сравнила его с Джорджем, любившим долгие неторопливые прогулки, спокойное совместное чтение у камина в дождливые вечера и праздное времяпрепровождение по утрам, когда они вместе наблюдали за дочкой. Холли представить себе не могла Закери Бронсона спокойно сидящим и любующимся такой обыденной картиной, как младенец, который учится ползать.
Разговор между тем как-то перешел к более личным вещам, и Холли принялась описывать свою жизнь с родственниками Джорджа и свое вдовство. Обычно, когда она говорила о Джордже с кем-то из их общих знакомых, горло у нее сжималось, а глаза туманили слезы. Но Бронсон ничего не знал о Джордже, и почему-то оказалось, что гораздо легче говорить о муже с незнакомым человеком.
– Джордж никогда не болел, – продолжала она. – У него никогда не было ни жара, ни головных болей – он всегда был бодрым и здоровым. Но как-то он начал жаловаться на усталость, ломоту в суставах, не мог есть. Доктор определил брюшной тиф, который очень опасен, хотя многие люди выздоравливают после него. Я убедила себя, что при хорошем уходе Джордж поправится. – Она уставилась на пустую чашку и провела пальцем по тонкому позолоченному краешку. – День за днем он таял у меня на глазах. Потом начался бред. Через две недели его не стало.
– Мне очень жаль, – тихо сказал Бронсон.
«Мне очень жаль» – так говорили все. И действительно, что еще можно сказать? Но в черных глазах Бронсона мелькнуло что-то теплое, говорившее об искреннем сочувствии, и она поверила, что он на самом деле понял, как велика ее потеря.
Воцарилось долгое молчание, потом Бронсон снова заговорил:
– Вам нравится жить в семье Тейлоров, миледи?
Она слабо улыбнулась:
– Здесь не может быть речи о нравится – не нравится. Это единственный возможный для меня вариант.
– А что же ваша семья?
– На руках у моих родителей еще три незамужние дочери, для которых они стараются подыскать хорошие партии. Я не хочу отягощать их, вернувшись домой с ребенком. И потом, живя у Тейлоров, я чувствую себя ближе к Джорджу.
Крупные губы Бронсона сжались, превратившись в тонкую полоску. Взглянув на ее пустую чашку, он встал и протянул руку:
– Пойдемте пройдемся.
Холли машинально подчинилась и приняла его руку. От его прикосновения ее кинуло в жар и дыхание участилось. Бронсон помог ей встать и повел от чайного стола. Он прикасался к ней излишне фамильярно – даже братья Джорджа не осмеливались касаться ее обнаженной руки. Но видимо, мистер Бронсон считал, что это в порядке вещей.
Пока они шли, Бронсону приходилось приноравливать свои широкие шаги к ее мелким шажкам, и она подумала, что ему редко приходится ходить так медленно. Он не из тех, кто склонен бродить бесцельно.
Библиотечные апартаменты выходили в огромную галерею с высокими окнами, из которых открывался вид на сад. На стенах разместилось потрясающее собрание старых мастеров. Здесь были работы Тициана, Рембрандта, Вермера и Боттичелли, каждая поражала богатством цвета и своеобразием.
– Неужели Леонардо да Винчи нет? – весело поинтересовалась Холли, понимая, что частная коллекция Бронсона, без сомнения, самая впечатляющая в Англии.
Бронсон посмотрел на ряды картин и нахмурился, словно отсутствие картины да Винчи – это вопиющее упущение.
– Нужно купить его, да?
– Нет-нет, я просто пошутила, – торопливо успокоила его Холли. – Ваша коллекция, мистер Бронсон, действительно великолепна. Кстати, да Винчи приобрести невозможно.
Издав какой-то нечленораздельный звук, Бронсон уставился на стену, явно раздумывая, во что ему обойдется поместить сюда этого да Винчи.
Холли выдернула руку из его руки и повернулась к нему лицом.
– Мистер Бронсон… не скажете ли вы мне, зачем пригласили меня?
Бронсон подошел к мраморному бюсту и смахнул с него пылинку. Он искоса оценивающе посмотрел на Холли, стоявшую в прямоугольнике солнечного света, льющегося из высокого окна.
– Мне говорили о вас, как об истинной безупречной леди, – начал он. – И теперь, познакомившись с вами, я полностью с этим согласен.
Холли широко раскрыла глаза и подумала смятенно, виновато и взволнованно, что он никогда не сделал бы такого заявления, если бы знал, что она – та самая женщина, которая с такой распущенностью вела себя в темной гостиной несколько дней назад.
– У вас безукоризненная репутация, – продолжал он, – вы приняты повсюду, и у вас есть знания и влияние, которые мне нужны. Очень нужны. Вот мне и захотелось предложить вам работу в качестве своего рода проводника в высший свет.
Онемев, Холли только и могла, что изумленно смотреть на него. Потребовалось с полминуты, чтобы она обрела дар речи:
– Сэр, я вовсе не ищу какого-либо места.
– Я это знаю.
– Тогда вы понимаете, почему я должна отказаться…
Он остановил ее легким предупреждающим жестом.
– Сначала выслушайте меня.
Холли из вежливости кивнула, хотя принять его предложение она, разумеется, никак не могла. Бывает, что вдова вынуждена искать приличное место из-за финансовых затруднений, но она, Холли, весьма далека от подобного положения. Семья Джорджа и слушать об этом не захочет, равно как и ее родители. Это не значит, что она пе-ргйдет в категорию прислуги, но ее положение в обществе от этого определенно изменится. А если наняться к такому человеку, как Закери Бронссн, как бы он ни был богат, то, конечно, найдутся люди, которые перестанут ее принимать.
– Мне нужен лоск, – спокойно продолжал Бронсон. – Мне нужно, чтобы меня представили обществу. Вы, разумеется, слышали, что меня называют выскочкой, кем я, конечно, и являюсь. Я забрался чертовски
