достаточно хорошо знаешь месье – он не простит никого, кто участвовал в похищении Розали.
– Да, – уныло согласилась Мирель, глядя, как ее слезы падают на сухую землю. Вдруг голос ее окреп:
– Гильом, можешь ли ты исправить то, что сделал?
– Нет, слишком поздно.
– Тогда я не желаю больше видеть тебя, – прошептала она.
– Мира.., маленькая моя, – сказал он, засмеявшись, но поняв, что она не шутит, неуверенно посмотрел на нее. – Подумай, что ты говоришь.., ты, моя сестра, единственный человек, которого я люблю. Я пошел на это ради нас с тобой. Но если ты не захочешь принять этих денег, ты останешься одна.
– Розали тоже сейчас одна. – Мирель встала и отвернулась от него. – По крайней мере руки мои не связаны! – сказала она и пошла прочь.
Гильом окликнул ее, но она посмотрела на него с такой откровенной ненавистью, что он остановился, пораженный. А Мирель решительно уходила прочь.
Прочь от Гильома, от этого страшного места, от всего, что еще совсем недавно составляло ее жизнь.
Бледные и перепуганные, мадам и месье Альвин встретили Рэнда у дверей. При виде их встревоженных лиц недоброе предчувствие сдавило ему грудь.
– Что случилось?
Мадам Альвин в отчаянии сжала руки.
– Месье, они не вернулись с ярмарки! Они исчезли, все трое. Когда я пришла днем и увидела, что их еще нет, я послала Джереми с ребятами на поиски. Джереми встретил Мирель, и она передала письмо для вас.
– Где она сейчас? – быстро спросил Рэнд, оглядываясь, словно она могла быть где-то рядом.
– Этот глупый мальчишка Джереми… – откашлявшись, произнес месье Альвин. – Он сказал, что Мирель не пошла с ним, тогда я снова послал его за ней, но она исчезла.
Пробормотав проклятие, Рэнд взял из дрожащих рук мадам Альвин маленький клочок бумаги.
– Черт, Мирель, – пробормотал Рэнд. – Зачем ты убежала?
Он скомкал письмо.
Как же так? Рэнд вдруг засмеялся резким нервным смехом. Что же получается? Он приютил и обогрел человека, который потом похитил у него Розали. Он задумался. Как она теперь? Что с ней? Здорова ли? Наверное, напугана до смерти…
– Я убью тебя, Гильом, клянусь Богом! Я поймаю тебя, тощая хитрая лиса!
Когда-то давно Рэнд уже испытывал похожее чувство – слепой взрыв эмоций, который словно огонь жег ему кровь.
Но теперь гнев его был стократ сильнее и походил на ледяную глыбу. Взяв себя в руки, Рэнд углубился в обдумывание своего положения. Ум его работал методично и быстро, просчитывая десятки ситуаций и определив наконец четкий план действий.
Месье Альвин с напряжением следил за ним, переминаясь с ноги на ногу. Рэнд поднял голову.
– Скажите Джереми, чтобы присмотрел за лошадьми, – сказал он. – Я уезжаю в Кале.
Чета Альвин подавленно молчала, не осмеливаясь даже предложить Рэнду отдохнуть с дороги. Они были почти рады решению Рэнда немедленно выехать, так как вид и вес его поведение ужасно пугали их. Они чувствовали себя невольно причастными к исчезновению Розали.
Рэнд прибыл в Кале и сразу же отправился к Браммелю. Он долго стучал в дверь его квартиры, но никто не открывал. Тогда Рэнд громко предупредил, отчетливо произнося слова, что если ему немедленно не откроют, то он разобьет входную дверь. В ответ послышался негромкий шорох, и дверь тихонько приоткрылась.
На пороге, растерянно улыбаясь, стоял Сележ в наспех накинутом сюртуке.
– Лорд Беркли? Проходите…'Что-нибудь случилось?
– Похитили дочь Браммеля, – резко произнес Рэнд, направляясь мимо него в комнату. – Во всем виноват его длинный язык. После того как я узнаю все, что меня интересует, я намерен удостовериться, что он никогда больше не произнесет ни слова.
Услышав подобное из уст другого человека и при иных обстоятельствах, Сележ, наверное, испугался бы, но Рэнделл Беркли выглядел совершенно спокойным и серьезным и причин для беспокойства, и тревоги, казалось, не было.
– Он не хотел раскрывать тайну. Зная его, сэр, вы, наверное, можете представить, каково ему было узнать, что он отец взрослой дочери, которая как две капли воды похожа на ту, единственную его любовь…
– Любовь, – насмешливо сказал Рэнд. – Если сравнить то, что он называет 'любовью', с настоящим чувством, то получится как если бы стакан воды сравнить с безбрежным морем. Его любовь нелепа, слаба и беспомощна. Я не имею в виду ту женщину, которую он любил и бросил, – это меня не касается. Но рисковать безопасностью своей дочери ради возможности прихвастнуть – вот что я ставлю ему в вину. Его беззаботность стала причиной того, что у меня украли единственное, чем я дорожу. Итак, где он?
– Сэр, он нездоров. Он лежит в соседней комнате без сил, почти в бреду…
Рэнд вдруг глухо рассмеялся.
– Вот как – внезапная болезнь? Которая началась, вероятно, пять минут назад?
– Сэр, пожалуйста.., он действительно болен. Посмотрите повнимательнее, как мы теперь живем. Нам приходится рассчитывать на великодушие местных обывателей.
У нас нет даже угля и еды в достатке, не говоря уж об остальном, что необходимо для поддержания человеческого достоинства – я имею в виду мыло, свежее белье…
Сележ помолчал и тихо добавил:
– И все началось после того, как он открыл тайну Розали Беллью.
Слуга замолчал, но по тому, как он это произнес, Рэнд понял: здесь догадываются, чьих это рук дело.
– Я предупреждал его, – ответил он, равнодушно пожимая плечами.
– Видели бы вы его, он превратился в тень, – сказал Сележ и заплакал.
– Будем надеяться, что его гордость и глупое тщеславие также превратятся в тень, – холодно заметил Рэнд.
Сележ был поражен бессердечностью гостя.
– Я думал, что вы куда более великодушны, сэр, – с горечью сказал он. – Неужели в вас не осталось ни жалости, ни доброты, ни капли сострадания?
– Жалость, доброта и сострадание, – медленно проговорил Рэнд. – Все это благородные черты человеческой натуры, которые необходимы, чтобы уравновесить другую половину – злобу, жестокость и бессердечие.
Он помолчал.
– К несчастью, моя лучшая половина подло украдена, и теперь мне нечем уравновесить низменную часть моей натуры.
– Чего вы хотите? – прошептал Сележ, наклоняя голову и сжимая дрожащие пальцы.
Вид его вполне мог тронуть сердце Рэнда, но он остался совершенно равнодушным. С похищением
