- Знаешь, - доверительно сказал Лео, все еще обнимая ее, - ты не самая веселая из нашей семьи. Трудно сказать, как я выдержу путешествие во Францию с тобой.
- Поверь мне, - ее ответ слышался приглушенно из-за носового платка. - Я не была бы такой скучной, если бы у меня был выбор. А вот когда я поправлюсь, то собираюсь вести себя самым ужасным образом. На самом деле!
- Отлично, буду ждать с нетерпением твое перевоплощение. - Он прижался щекой к ее мягким светлым волосам.
- Лео, - тут же обратилась она к нему. - Почему ты вызвался поехать вместе со мной в клинику? Потому, что тоже хочешь вылечиться?
Лео был одновременно тронут и раздражен ее невинным вопросом. Уин, как и все остальные члены семьи, относилась к его злоупотреблению спиртным, как к болезни, которую можно вылечить воздержанием и переменой обстановки. Но его пристрастие к бутылке было вызвано горем, настолько сильным, что он подозревал: однажды его сердце не выдержит и перестанет биться.
Не существовало лекарств от потери Лоры.
- Нет, - ответил он Уин. - Я не стремлюсь выздороветь. Просто хочу продолжить свою распущенную жизнь в другой обстановке, - ответом ему было сдавленное хихикание. - Уин… Ты и Меррипен поссорились? Из-за этого он не пришел проводить тебя? - ответом ему была тишина. Он закатил глаза. - Если ты собираешься всю дорогу изображать сдержанность, то путешествие обещает быть действительно долгим и утомительным.
- Да, мы поссорились.
- Из-за чего? Из-за клиники?
- Не совсем. Отчасти и из-за этого, но… - Уин неловко пожала плечами. - Это слишком сложно. Слишком долго, чтобы объяснить.
- Мы собираемся пересечь океан и половину Франции. Поверь, у тебя полно времени.
После того, как карета отъехала, Кэм направился в конюшню, расположенную позади гостиницы, с просторными стойлами для лошадей, местом для карет и комнатами для слуг на втором этаже. Как он и подозревал, Меррипен был там и ухаживал за лошадьми. Конюхов в гостинице не хватало, и это означало, что владельцам лошадей изредка приходилось самим присматривать за ними. В настоящее время Меррипен ухаживал за черным мерином Кэма - трехлеткой Пукой. Движения Меррипена были легкими, быстрыми и методичными, когда он щеткой водил по бокам жеребца.
Кэм на мгновение залюбовался по-цыгански ловкими движениями. Истории о том, что цыгане исключительно хороши в обращении с лошадьми, отнюдь не были мифом. Они полагали, что кони были их товарищами, бесстрашными и романтичными. Вот и Пука воспринимал присутствие Меррипена с уважительным спокойствием, которое выказывал немногим людям.
- Что тебе нужно? - спросил Меррипен, не оборачиваясь.
Кэм медленно подошел к открытому стойлу и улыбнулся, когда Пука, нагнув голову, подтолкнул его в грудь.
- Нет, мальчик… у меня нет для тебя куска сахара.
Он погладил мускулистую шею коня. Рукава его рубашки были закатаны до локтей, выставляя на всеобщее обозрение татуировку черной летящей лошади. У Кэма не осталось воспоминаний о том, когда у него она появилась…Она была там всегда, а почему - его бабушка отказывалась объяснять.
Татуировка символизировала коня-призрака из ирландского эпоса, именуемого pooka, который был то злобным, то доброжелательным, говорил человеческим голосом и летал по ночам, широко расправив крылья. Согласно легендам, pooka приходил к человеку в полночь, забирал его, а, вернувшись, человек уже никогда не был таким, как прежде.
Кэм никогда ни на ком не видел такого знака. До Меррипена.
Волею судьбы Меррипен недавно пострадал при пожаре. А когда ему оказывали помощь, Хатауэйи обнаружили такую же татуировку на его плече.
Это вызвало массу вопросов в голове Кэма.
Он видел взгляд, который бросил Меррипен на его татуировку.
- Интересно, правда, почему на цыгане ирландский символ? - спросил Кэм.
- В Ирландии тоже есть цыгане. Ничего удивительного.
- Есть кое-что необычное в этой татуировке, - рассудительно продолжал Кэм. - Я никогда не видел другой такой, до тебя. Для Хатауэев она тоже стала неожиданностью, потому что, очевидно, ты хорошо постарался, чтобы скрыть ее. С чего бы это, phral мой?
- Не называй меня так.
- Ты был частью семьи Хатауэй с детства, - сказал Кэм. - Я тоже вошел в семью, когда женился. Это делает нас братьями, разве не так?
Презрительный взгляд в его сторону был единственным ответом.
Кэм получал извращенное удовольствие в том, чтобы дружески обращаться к этому цыгану, который так явно его презирал. Он понимал, что породило враждебность Меррипена. Войти новому мужчине в семейное племя, или vista, всегда нелегко, и его положение в иерархии могло быть довольно низким. Особенно для Кэма, чужака, которому было необходимо войти и действовать, поскольку глава семьи был практически бесполезен. Не способствовало успеху и то, что Кэм был poshram, полукровка, рожденный цыганской матерью от ирландского отца-gadjo. И еще больше ухудшало положение, если это было возможно, его богатство, что было позором в глазах цыган.
- Почему ты скрывал ее? - продолжал настаивать Кэм.
Меррипен на мгновение прервал свое занятие, чтобы холодно и мрачно взглянуть на него.
- Мне сказали, что это печать проклятия. Оно означает, что я или кто-то близкий мне, обречен умереть рядом со мной.
Кэм не выказал никакой реакции на его слова, но почувствовал, как по шее вниз побежал холодок страха.
- Кто ты, Меррипен? - мягко спросил он.
Огромный цыган возобновил свою работу.
- Никто.
- Когда-то ты был частью племени. У тебя, должно быть, была семья.
- Я не помню отца. Моя мать умерла, когда я родился.
- У меня так же. Я воспитывался бабушкой.
Движение щетки замерло. Ни один из них не пошевелился. Конюшня заполнилась напряженной тишиной, не считая сопения и шороха лошадей.
- Я воспитывался своим дядей. Он растил меня, чтобы я был asharibe.
- А… - Кэм постарался, чтобы в его голосе не прозвучало и намека на жалость, а в глубине души подумал: бедный ребенок.
Неудивительно, что Меррипен так хорошо дрался. В некоторых цыганских племенах выбирали самых сильных мальчиков и тренировали их для боев без правил, чтобы выставлять на ярмарках, сельских праздниках, в пабах против других ребят. Чтобы делать на них ставки. Некоторые из мальчишек были навсегда изуродованы, или даже убиты. А те, кто выжил, считались борцами, и определялись как воины племени.
- Так вот, почему у тебя такой сладкий характер, - сказал Кэм. - Поэтому ты и остался с Хатауэйями, когда они приняли тебя? Не хотел больше жить как asharibe?
- Да.
- Ты лжешь, phral, - сказал Кэм, пристально наблюдая за ним. - Ты остался по другой причине. - Кэм почувствовал своей цыганской сущностью, что натолкнулся на правду и спокойно добавил, - Ты остался из- за нее.
