оживленно сверкали.
Кэтрин пришло в голову, что она впервые сидит за столом наедине с Лео. Прежде подобная мысль привела бы ее в ужас, ведь ей пришлось бы каждую минуту держаться настороже. Но на этот раз беседа шла на удивление мирно, Лео и не думал затевать ссору. Это было восхитительно. Кэтрин пожалела, что рядом нет никого из сестер Хатауэй, ей хотелось поделиться своей радостью. «Мы только что поужинали вдвоем с вашим братом и ни разу не сцепились!»
За окном начал накрапывать дождик, небо потемнело. Редкий стук дождевых капель скоро сменился монотонным шумом, в котором тонули людские голоса, конское ржание и звуки, доносившиеся с каретного двора. Даже облачившись в плотный халат Лео, Кэтрин дрожала от холода. Кожа ее покрылась мурашками.
— Самое время вам принять ванну, — произнес Лео, поднимаясь, чтобы отодвинуть для нее стул.
Смущенная присутствием Лео, Кэтрин робко предложила:
— Может, вы оставите меня одну?
— И не подумаю. Вам может понадобиться помощь.
— Я справлюсь сама. И мне не хотелось бы, чтобы за мной наблюдали.
— О, у меня интерес сугубо эстетический. Я воображу, что вы «Купающаяся женщина» Рембрандта, бредущая по водам невинности.
— В самом деле? — с сомнением спросила Кэтрин.
— О, моя душа чиста и целомудренна. А вот некоторые части тела вводят меня в грех.
Кэтрин не смогла удержаться от смеха.
— Можете остаться в комнате, только отвернитесь.
— Хорошо. — Лео подошел к окну.
Кэтрин с радостным предвкушением посмотрела на ванну. Никогда еще ей так страстно не хотелось погрузиться в теплую воду. Подняв волосы наверх и заколов на затылке, она сбросила халат и сорочку, положила очки на кровать и опасливо покосилась на Лео, с интересом разглядывавшего каретный двор внизу. Он слегка приоткрыл окно, впустив в комнату прохладный свежий воздух, пропитанный запахом дождя.
— Не подглядывайте, — с тревогой предупредила Кэтрин.
— Не буду. Хотя имейте в виду, запреты лишь разжигают соблазн.
Ступив в потертый чан, девушка медленно погрузилась в воду.
— Я бы сказала, что сегодня поддалась соблазну. — Запрокинув голову, она издала блаженный вздох — теплая вода смягчила саднящую боль.
— И я с радостью помог вам.
— Не помогли, — возразила Кэтрин. — Вы выступили в роли искусителя.
Лео тихонько рассмеялся.
Стоя у окна, он смотрел на дождь. Выкупавшись и ополоснувшись свежей водой, Кэтрин попыталась выбраться из ванны, но навалившаяся усталость лишила ее сил. Едва держась на подгибающихся ногах, она потянулась к сложенным на табуретке полотенцам.
Стоило Кэтрин выйти из воды, как Лео поспешно подскочил к ней и, схватив полотенце, обернул ее, словно коконом, мягкой сухой тканью. На мгновение он прижал девушку к груди.
— Позвольте мне спать у вас сегодня ночью, — прошептал он, касаясь губами ее волос.
Кэтрин бросила на него насмешливый взгляд:
— А что вы станете делать, если я откажусь? Попросите еще одну комнату?
Лео покачал головой:
— Нет, меня тревожит ваша безопасность. Я буду спать на полу.
— Мы разделим постель. — Кэтрин прижалась щекой к груди Лео, тая в его объятиях. «Как приятно и легко», — с удивлением подумала она. С Лео ей нечего было бояться. На нее нахлынуло удивительное чувство покоя и безмятежности. — Почему раньше было иначе? — мечтательно протянула она. — Если бы вы всегда были таким, как сегодня, я бы никогда не затевала с вами споров.
— Я пытался быть с вами любезным раз или два, но ничего хорошего из этого не вышло.
— В самом деле? Не замечала. — Ее лицо, порозовевшее после ванны, залилось краской. — Я была подозрительной. Недоверчивой. И все в вас… пугало меня.
Лео крепче обнял девушку, задумчиво глядя на нее, словно только что ему в голову пришла свежая мысль. В голубых глаза его мелькнула нежность.
— Давайте договоримся, Маркс. С этого дня, вместо того чтобы подозревать друг в друге худшее, давайте попробуем верить в лучшее. Согласны?
Кэтрин кивнула, тронутая проникновенными словами Лео. Удивительно, как много сумели изменить несколько простых фраз.
Лео медленно разомкнул объятия. Кэтрин отправилась в постель, пока Лео неловко ополаскивался в ванне, слишком тесной для такого крупного мужчины. Девушка лежала, сонно наблюдая за ним, согретая горячей водой и чистыми сухими простынями. И несмотря на всё и одолевавшие ее тревоги, Кэтрин погрузилась в сон.
Во сне она вновь перенеслась в прошлое, в тот день, когда ей исполнилось пятнадцать. К тому времени она уже пять лет жила с бабушкой и тетей Алтеей. Кэтрин так и не узнала, когда умерла ее мать. Ей сообщили об этом намного позднее. Девочка спросила Алтею, нельзя ли ей навестить больную матушку, а тетка ответила, что Николетт уже нет в живых.
Кэтрин знала, что мать смертельно больна и нет никакой надежды на выздоровление, и все же известие о ее смерти потрясло девочку. Кэтрин зарыдала, а Алтея пришла в ярость и раздраженно прикрикнула:
«Что толку реветь, твоя мать уже в земле. Это случилось давно, еще в середине лета».
Кэтрин охватило мучительное чувство неловкости, растерянности. Она опоздала, упустила момент, словно театральный зритель, некстати начавший аплодировать в притихшем зале. Она не могла отдаться своему горю, потому что время скорбеть уже миновало.
Они жили в небольшом доме в Мэрилебоне, обветшалом, но солидном жилище, расположенном между приемной зубного лекаря (у него на вывеске красовалась огромная челюсть из папье-маше) и платной библиотекой, существующей за счет частных пожертвований. Владелицей библиотеки и управляющей была бабушка Кэтрин, каждый день она отправлялась туда исполнять свои обязанности.
Для Кэтрин этот часто посещаемый дом, полный драгоценных книг, был самым заманчивым и таинственным местом на свете. Девочка любовалась им из окна, воображая, как чудесно было бы бродить по комнатам, разглядывая старинные фолианты. Должно быть, в его тихих просторных залах витает аромат учености, там пахнет пергаментом, кожей и книжной пылью. Кэтрин призналась Алтее, что мечтает работать у бабушки. Тетка мрачно усмехнулась в ответ, пообещав, что со временем так и будет.
Однако несмотря на вывеску, гласившую, что в доме помещается библиотека для благородных джентльменов, Кэтрин заподозрила неладное. Из библиотеки никто не выходил с книгами.
Когда девочка делилась своими сомнениями с бабушкой и теткой, те лишь сердито ее одергивали. Недовольство вызывали у них и вопросы Кэтрин о том, приедет ли за ней отец.
На пятнадцатый день рождения девочка получила в подарок два новых платья, голубое и белое, с длинными юбками до самого пола и с узкой талией, взамен широких детских костюмов, которые она носила прежде. «С этого дня, — заявила тетя Алтея, — тебе придется закалывать волосы в высокую прическу и вести себя, как подобает женщине. Ты уже не ребенок». Выслушав слова тети с гордостью и волнением, Кэтрин спросила, что же ждет ее теперь, когда она превратилась в женщину.
Алтея принялась объяснять, стараясь не встречаться взглядом с племянницей. Ее длинное худое лицо приняло жесткое, суровое выражение. Соседнее заведение, как и подозревала Кэтрин, вовсе не было библиотекой. Там располагался бордель, Алтея работала в нем с двенадцати лет.
— В нашем ремесле нет ничего сложного, — заверила она девочку. — Позволь мужчине делать то, что ему нравится, а сама думай о чем-нибудь другом. Заботься о себе и прибирай к рукам его денежки. Не важно, что он желает и как использует твое тело, бывает не слишком приятно, но все же терпимо, если не сопротивляться.
— Я не хочу этим заниматься! — в ужасе воскликнула Кэтрин, уяснив зловещий смысл совета. Лицо ее
