кровь превратилась в лёд, рану разрывало от боли, а мозги превратились в кашу. И когда он свалился на землю, замерев в неуклюжей позе, он уже ненавидел Кэтрин, за то, что та заставила его совершить такое усилие, а он хотел всего лишь остаться в яме и отдохнуть. Слепило солнце, и он почувствовал жар и странную слабость. За глазами поселилась нестерпимая боль.
— Я приведу свою лошадь, — сказала Кэтрин, — И мы поедем домой вместе.
Перспектива взобраться на лошадь и ехать верхом в Рэмси-Хаус, угнетала. Но, столкнувшись лицом к лицу с безжалостным упорством Кэтрин, у него не осталось иного выбора, кроме как повиноваться. Очень хорошо. Он поедет верхом. Он будет сидеть в чёртовом седле, пока не испустит последний вздох, и Кэтрин появится в доме с трупом за спиной.
Лео сидел и кипел от злости, пока Кэтрин не привела лошадь. Гнев дал ему силы для последнего трудного броска. Он взобрался позади неё на коня, уселся и обхватил здоровой рукой её худенькое тело. Он держался за неё, дрожа от слабости. Она была маленькой, но сильной, и её спина стала надёжной опорой, которая удерживала их обоих. Всё, что сейчас он мог делать, это терпеть. Его возмущение испарилось, подавленное приступом боли.
Он услышал голос Кэтрин.
— Почему вы решили никогда не жениться?
Он опустил голову, приблизив губы к её уху.
— Нечестно задавать личные вопросы, когда я почти брежу. Я могу и проболтаться.
— Почему? — упорствовала она.
Она хотя бы понимает, что выспрашивает у него о той части его «я», его прошлого, которой он никогда и ни с кем не делился? Чувствуй Лео себя не столь жалко, он бы немедленно оборвал её. Но его обычные оборонительные рубежи были сейчас не более эффективны, чем разрушенная каменная стена, окружавшая руины особняка.
— Это из-за девушки, которая умерла? — ошеломила его вопросом Кэтрин. — Вы были обручены. А она скончалась от той же самой скарлатины, которую перенесли вы с Уин. Как же её звали…
— Лора Диллард, — казалось невероятным, что он сможет поделиться этим с Кэтрин Маркс, но, похоже, она ожидала, что именно так он и поступит. И почему-то он решил ей уступить. — Она была прекрасна. Любила писать акварели. Очень мало, кто хорошо умеет это делать, многие слишком уж боятся допустить ошибку. Наложи цвет — и ты не сможешь ни снять его, ни скрыть. А вода непредсказуема, она активный партнёр в живописи, и ты должен позволить ей вести себя как угодно. Иногда цвета смешиваются самым неожиданным образом, и один оттенок переходит в другой. Вот почему с Лорой было хорошо. Ей нравились сюрпризы в живописи. Мы знали друг друга с детства. Я уезжал на два года, чтобы изучать архитектуру, а когда вернулся — мы влюбились. Вот так легко. Мы никогда не спорили — спорить было не о чем. Ничто не стояло на нашем пути. Мои родители умерли годом раньше. У отца было больное сердце. Однажды вечером он уснул и больше не проснулся. Мать последовала за ним через пару месяцев. Она не смогла перестать тосковать по нему. До тех пор я и не знал, что некоторые люди могут умереть от горя.
Он немного помолчал, следуя за воспоминаниями, словно те были уносимыми потоком листьями и щепками.
— Когда Лора заболела, я ни за что бы не подумал, что это окажется смертельно. Я считал, что люблю её так глубоко, что это чувство победит любую болезнь. Но я находился у её постели три дня и чувствовал, как с каждым часом моя невеста потихоньку угасает. Словно вода утекала у меня между пальцев. Я обнимал её, пока её сердце не прекратило биться, а кожа окончательно не похолодела. Лихорадка сделала свою работу и ушла.
— Мне жаль, — тихо произнесла Кэтрин, когда он умолк. Она накрыла его здоровую руку своей ладонью. — Правда, жаль. Я… ох, что за убогие слова!
— Всё в порядке, — заверил её Лео. — Порой в жизни случаются события, для которых нужных слов ещё не изобрели.
— Да, — её ладонь по-прежнему лежала на его руке. — После смерти Лоры, — тут же продолжила она, — вы тоже свалились со скарлатиной.
— Это было облегчением.
— Почему?
— Потому что я хотел умереть. Если бы не вмешался Меррипен со своими чёртовыми цыганскими зельями... Мне потребовалось очень много времени, чтобы простить его за это. Я ненавидел его за то, что он вернул меня к жизни. Ненавидел мир, который продолжал вращаться без неё. Ненавидел себя за то, что кишка оказалась тонка покончить со всем. Каждую ночь я засыпал, умоляя Лору прийти ко мне. Думаю, что иногда она так и делала.
— Вы имеете в виду… в ваших мыслях? Или в буквальном смысле, как призрак?
— Предполагаю, что и так, и так. Я протащил сквозь ад и себя, и всех, кто меня окружал, прежде чем окончательно поверил, что она ушла.
— Но вы всё ещё её любите, — невыразительно прозвучал голос Кэтрин. — Вот почему вы никогда не женитесь.
— Нет. Я питаю чрезвычайную любовь к её памяти. Но это было давным-давно. И я никогда не смогу пройти через это снова. Если я люблю, то до безумия.
— Может быть, это не повторится.
— Нет, будет даже хуже. Потому что тогда я был мальчишкой. А сейчас тот, кто я есть, и то, что мне нужно… это чертовски сложно, чтобы кто-нибудь ещё сумел справиться, — он издал сардонический смешок. — Я произвожу впечатление даже сам на себя, Маркс.
Глава 8
К тому времени, как они добрались до склада, располагавшегося неподалёку от Рэмси-Хауса, Кэтрин была уже не на шутку встревожена. Лео отвечал односложно и тяжело наваливался на неё. Его всего колотило, он покрылся испариной, и держался за неё, обхватив здоровой рукой и вцепившись мёртвой хваткой. Платье Кэтрин на уровне плеча пропиталось кровью Лео и липло к коже.
Увидев мужчин, собравшихся разгружать телегу с брёвнами, она взмолилась:
— Мистер Меррипен с вами? — закричала она.
К её огромному облегчению Меррипен не заставил себя ждать:
— Да, мисс Маркс?
— Лорд Рэмси ранен, — с отчаяньем начала объяснять она. — Мы упали… а его плечо проткнуло…
— Везите его домой. Я встречу вас там.
Прежде чем она успела ответить, Меррипен плавно, словно стелясь по земле, стремительно помчался к дому.
К тому времени, как Кэтрин подъехала к парадному входу, Меррипен уже был там.
— Несчастный случай в развалинах, — начала объяснять Кэтрин. — Обломок дерева вонзился ему в плечо по меньшей мере час назад. Лорд Рэмси очень холодный, а его речь — бессвязна.
— И это как раз мой обычный способ вести разговор, — заявил Лео позади неё. — Я в абсолютно ясном уме.
Он попытался слезть с лошади в некотором подобии медленного падения. Протянув руки, Меррипен ловко поймал его. Он подставил своё плечо под плечо Лео и забросил его здоровую руку себе за шею. Боль пронзила Лео, заставив прохрипеть:
— Ах, ты чёртов мерзавец!
— Ты и в самом деле в ясном уме, — сухо заметил Меррипен, после чего посмотрел на Кэтрин. — Где
