своего похитителя, но сквозь тугой узел кляпа прорывались лишь нечленораздельные звуки. Её рот наполнился слюной, и Кэтрин ощутила неприятный, резкий запах, исходящий от тряпки, которой Уильям заткнул ей рот.
Уильям приблизился к ней с мешком для грязного белья и, засунув внутрь её ноги, начал натягивать его на Кэтрин. Он не смотрел ей в лицо, полностью сосредоточившись на выполнении своей задачи. Кэтрин отстранённо наблюдала, как Уильям, чопорно придержал подол её длинной ночной рубашки, не позволяя тому задраться вверх. Где-то в отдалённой части мозга мелькнула слабая благодарность к Уильяму за то, что он позаботился о сохранении её скромности.
Кэтрин услышала, что возле ног зашелестело постельное белье, и увидела, как Доджер с яростным шипением бросился на её обидчика. Со скоростью ртути он вцепился Уильяму в руку, глубоко вонзив в него свои острые зубы. Кэтрин никогда не видела, чтобы маленькое животное вело себя столь агрессивно. Уильям удивлённо охнул и с низким проклятьем стряхнул хорька с руки. Доджер отцепился, пролетел через всю комнату и, сильно стукнувшись об стену, с мягким шлепком упал на пол.
Кэтрин застонала сквозь кляп, и глаза её обожгли горячие слёзы.
Тяжело дыша, Уильям осмотрел кровящую руку, нашёл в умывальнике кусок ткани, обернул им рану и вернулся к Кэтрин. Он принялся натягивать мешок всё выше и выше, пока не стянул его у Кэтрин над головой.
Она понимала, что на самом деле Алтея вовсе не хочет её видеть. Нет, тётка жаждет её уничтожить. Возможно, Уильям не догадывался об этом. А может, попросту заблуждался по поводу её намерений. Сейчас это уже не имело значения. Кэтрин не чувствовала ничего: ни страха, ни боли, хотя слёзы продолжали безудержно бежать у неё из глаз и стекать по вискам. Какая ужасная судьба — покинуть мир, ничего при этом не ощущая. Она была не более, чем клубком перепутанных конечностей, сваленных в мешок, безмозглой куклой, лишённой воспоминаний и всякой чувствительности.
Несколько разрозненных мыслей просочились сквозь плотное покрывало небытия, словно тоненькие лучики света во мраке.
Лео так никогда и не узнает, как сильно она его любила.
Кэтрин подумала о его глазах, об их таком переменчивом голубом цвете. И в тот же миг в её сознании возникло видение созвездия, сотканного из сверкающих звёзд, которое можно увидеть только в разгар лета — созвездие Льва
Он будет страдать, её Лео. Если бы только она могла уберечь его от боли.
Ах, как много у них могло быть впереди. Целая жизнь, разделённая на двоих – так просто, и так бесценно. Наблюдать за тем, как с возрастом меняется его дорогое лицо. Сейчас она могла признаться себе, что никогда не была так счастлива, как в минуты, проведённые рядом с Лео.
Её сердце тяжёлым, болезненным комом всё слабее билось в груди, пока не превратилось в твёрдый, бесчувственный узел.
Глава 29
Поздним утром Лео вернулся со встречи со своим старым наставником Роулендом Темплом. Бывшего архитектора, а ныне профессора Университетского колледжа недавно наградили Королевской Золотой медалью за достижения в области научного исследования архитектуры. Лео был позабавлен, но едва ли удивлён, обнаружив, что Темпл, по своему обыкновению, остался всё таким же властным и раздражительным. Старик рассматривал аристократию как источник патронажа, способный материально поддерживать его начинания, но при этом презирал высшие круги за их закоснелые взгляды и отсутствие всякого воображения и чувства стиля.
— Вы не один из этих паразитирующих болванов, — решительно заявил ему Темпл, и эти слова из уст старого профессора прозвучали как комплимент Лео также, как и сказанные позже: — Моё влияние на вас не может быть уничтожено, не так ли?
Разумеется, Лео заверил его, что этого никогда не произойдёт, и он всегда будет помнить и ценить то, чему научился у Темпла. При этом он не посмел упомянуть о гораздо большем влиянии, которое оказал на развитие его таланта пожилой профессор из Прованса.
— Архитектура — это то, как мы справляемся с жизненными трудностями, — когда-то давно сказал ему Джозеф в своей
—
— Чтобы стать архитектором, вы должны принять окружающий мир со всеми его недостатками. И лишь тогда, достигнув полной гармонии, вы соберёте свои идеалы воедино и сформируете из них прочную основу.
— А могу ли я добиться этого без идеалов, — полушутя, поинтересовался у него Лео. — Недавно я узнал, что не могу им соответствовать.
Профессор Джозеф улыбнулся:
— Но при этом вы не сможете достичь звёзд. А вы всё ещё нуждаетесь в их свете. Они необходимы вам в качестве ориентира,
Или замечательной жизни.
И Лео наконец-то обнаружил краеугольный камень, основу жизни, которую ему теперь предстоит построить.
Очень упрямый краеугольный камень.
Его губ коснулась улыбка, когда он подумал, как ему стόит сегодня вести себя с Кэтрин: то ли ухаживать за ней, то ли поддразнивать её. Ведь, казалось, она в одинаковой мере наслаждается и тем и другим. Пожалуй, он начнет с того, что втянет Кэтрин в небольшой спор, а затем, сдавшись, поцелует её. Возможно, ему удастся застать её в один из редких моментов слабости, и тогда он вновь повторит своё предложение.
Лео направился к апартаментам Ратледжей и, небрежно постучав, вошёл в прихожую. И увидел Поппи, взволнованно выбежавшую ему навстречу.
* * *
— Это ты… — начала она с облегчением в голосе, но затем замолчала, увидев вошедшего. — Лео. Я всё спрашивала себя, когда же ты вернёшься. Я не знала, куда ты отправился, иначе непременно послала бы за тобой…
— Что такое, сестричка? — мягко спросил он, сразу поняв, что стряслось нечто очень плохое.
Поппи выглядела несчастной, лицо её побледнело, а в широко распахнутых глазах стыла тревога.
— Этим утром Кэтрин не спустилась к завтраку. Сначала я подумала, что она решила поспать подольше, ведь иногда её мучают кошмары…
— Да, я знаю, — Лео стиснул ледяные ладони сестры, и нетерпеливо взглянул на нее: — И что же,
