чудо, обычной женщиной уже никогда не удовлетворишься.
Кристофер собрался было оспорить реплику насчет настоящей красоты — по его мнению, прекраснее Беатрикс нет никого на свете. Но последняя фраза отвлекла.
— Ты говоришь о бабушке? — уточнил он.
— Нет. На твоей бабушке я женился потому, что считал ее достойной партией. А любил другую, менее подходящую девушку, с которой, к своему вечному сожалению, расстался. — Он печально вздохнул. — Долгая жизнь прошла в разлуке…
Кристоферу хотелось узнать как можно больше, но здесь и сейчас разговор на подобную тему был бы неуместен. Хорошо, что удалось мельком заглянуть в душу деда и обнаружить неожиданные и в то же время понятные чувства. Каково это, любить Беатрикс, а жениться на Пруденс? При таком жизненном раскладе кто угодно затоскует.
Вечер продолжался своим чередом. Появились подносы с шампанским, и гости с нетерпением ожидали торжественного объявления о помолвке.
К сожалению, человек, которому предстояло выполнить почетную функцию, неожиданно исчез в неизвестном направлении.
После коротких, но активных поисков Лео наконец обнаружили и вернули в зал. Лорд Рамзи произнес обворожительный тост и перечислил ряд веских, убедительных и в то же время забавных причин для свадьбы. Большинство собравшихся слушали с неослабным вниманием и не переставали удовлетворенно кивать и посмеиваться, однако Кристофер услышал, как неподалеку шептались две сплетницы:
— …Рамзи нашли в темном углу с женщиной. Не поверите: с трудом удалось заставить лорда прекратить флирт и присоединиться к обществу.
— И с кем же он флиртовал?
— С собственной женой!
— Что за моветон!
— Представить невозможно! Не пристало супружеской паре так откровенно вести себя на людях!
— Думаю, Хатауэи понятия не имеют о правилах хорошего тона.
Кристофер с трудом сдержал улыбку и подавил искушение обернуться и сообщить квохчущим курицам, что на самом деле Хатауэи отлично знакомы с этикетом, просто… не считают нужным принимать во внимание косные предрассудки. Он посмотрел на Беатрикс, пытаясь понять, слышала ли она пересуды, но невеста целиком сосредоточилась на речи брата.
Лорд Рамзи закончил выступление сердечными поздравлениями в адрес обрученной пары и пожелал счастья и благополучия. Гости подняли бокалы и присоединились к тосту.
Кристофер поднес к губам затянутую в тонкую перчатку руку любимой и поцеловал. Увы, хотелось иных радостей: схватить, унести подальше от любопытных взглядов, спрятать в тишине собственного дома.
— Уже скоро, — прошептала Беатрикс, словно прочитав мысли, и он ответил благодарным взглядом. — Только не смотри на меня так, а то ноги подкашиваются.
— Раз так, то не скажу, что мечтаю с тобой сделать. Еще, чего доброго, опрокинешься, как кегля.
К сожалению, интимный момент продолжался недолго: уединение влюбленных нарушил новый тост.
Лорд Аннандейл, который стоял рядом с Лео, поднял бокал и сделал шаг вперед.
— Друзья мои, — зычно произнес он, — надеюсь преумножить радость сегодняшнего дня важной вестью из Лондона!
Толпа почтительно стихла.
Кристофер ощутил холодок неизвестности и вопросительно посмотрел на Лео, но тот с недоуменным видом пожал плечами.
— В чем дело? — шепнула Беатрикс.
Жених покачал головой и выжидающе взглянул на деда.
— Видит Бог, понятия не имею.
— Накануне моего отъезда в Гемпшир его светлость герцог Кембридж сообщил, что мой внук представлен к учрежденной в минувшем январе высшей награде за воинскую доблесть — Кресту Виктории. В грядущем июне, во время торжественной церемонии, королева сама будет вручать награжденным почетный крест.
Зал наполнился радостными восклицаниями, а Кристофер почувствовал, как останавливается и холодеет кровь. Меньше всего на свете хотелось получить на грудь новый кусок блестящего металла, да еще во время отвратительной церемонии в честь событий, воспоминания о которых приносили жестокую боль. А еще хуже оказалось то, что грубое вмешательство безвозвратно испортило счастливейший момент жизни. Неужели дед не мог предупредить заранее?
— А за что именно будет вручен Крест Виктории капитану Фелану, милорд? — поинтересовался кто-то из многочисленных гостей.
Аннандейл улыбнулся:
— Возможно, внук и сам догадается.
Кристофер мрачно покачал головой. Отсутствие энтузиазма явно покоробило графа.
— Капитана Фелана представил к высокой награде командир полка; он своими глазами видел, как Кристофер под огнем вынес с поля боя раненого офицера. Наши войска были вынуждены на время оставить попытки завладеть позицией русских. Укрыв офицера в безопасном месте, капитан вернулся на огневую позицию и удерживал ее до прихода подкрепления. В результате противник сдался, а наш тяжелораненый воин, подполковник Фенвик, благополучно вернулся к своим.
В шуме радостных возгласов и поздравлений Кристофер не нашел сил произнести ни слова. Заставил себя залпом осушить бокал и стоял неподвижно, пытаясь казаться спокойным, но на самом деле постепенно сползая в зловещую, угрожающую тьму. Невероятным волевым усилием приступ безумия удалось сдержать, и теперь прославленный герой балансировал на крошечном островке спасительной отстраненности: в эту минуту он остро нуждался в уединении и покое, но в то же время втайне боялся себя самого.
«Прошу тебя, Господи, пусть награждают за что угодно, но только не за спасение Фенвика», — молился капитан Фелан.
Глава 23
Беатрикс мгновенно почувствовала опасное состояние Кристофера. Дождалась, пока жених допил шампанское, и заговорила нарочито громко, чтобы услышали все вокруг:
— Ах, боюсь, от всего этого шума и блеска того и гляди закружится голова. Капитан Фелан, не будете ли вы так добры проводить меня в маленькую гостиную?
Просьба вызвала сочувственные возгласы: общество одобряло любое проявление женской слабости.
Стараясь выглядеть вялой и утомленной, Беатрикс оперлась на руку спутника и вместе с ним покинула зал. Однако направились они вовсе не в маленькую гостиную, а на свежий воздух, к одной из скамеек возле посыпанной гравием дорожки.
В полном молчании, без единого слова, сели рядом. Кристофер обнял любимую и прижался губами к душистым волосам. Беатрикс прислушивалась к доносившимся из леса вечерним звукам: шорохи, скрипы, писк, мелодичный разговор лягушек, крики ночных птиц сливались в знакомую и в то же время вечно новую симфонию. Наконец грудь Кристофера медленно поднялась и опустилась в долгом, протяжном вздохе.
— Какая неприятная новость, — тихо произнесла она, понимая, что он думает о Марке Беннете — друге, которого так и не смог спасти. — Знаю, что эта награда тебе ненавистна.
Кристофер не ответил, однако почти осязаемое напряжение, которое он излучал, ясно говорило, что из всех мрачных воспоминаний это оставалось самым тяжелым.
— А от награждения можно ли отказаться? — спросила Беатрикс. — Можно ли каким-нибудь образом
