навряд ли можно сравнить с его пьянством – и как ты смеешь намекать на то, что я смалодушничала, отказав ему?
Кипя от ярости, Алина направилась к двери. – Просто оставь меня в покое. И не смей говорить Маккенне ни о чем ни слова. – Она едва сдержалась, чтобы уходя не хлопнуть дверью.
Алина с Ливией всегда жили в относительном согласии. Возможно, это было из-за разницы в возрасте в семь лет, отчего Алина была вынуждена исполнять обязанности матери для своей младшей сестры. В редких случаях в прошлом, когда они спорили, они начинали сторониться друг друга, давая себе остыть, и стараясь притвориться, что ничего не произошло. Если ссора была особенно ожесточенной, они обе по отдельности отправлялись к миссис Фэйрклоз, которая всегда напоминала им, что нет ничего более важного, чем их сестринские узы. На этот раз, однако, Алина не пошла к экономке и думала, что Ливия тоже. Вопросы были слишком личными. Вместо этого Алина пыталась вести себя как обычно, обращаясь с Ливией с холодной вежливостью, поскольку больше ей ничего не удавалось. Она понимала, что ей следует смягчиться и извиниться… но извинения никогда не давались ей легко, и они, скорее всего, застрянут у нее в горле. И Ливия, по-видимому, тоже не намерена была предлагать оливковую ветвь, хотя, конечно же, была виновата. За три дня Алине и Ливии удалось достичь мирного соглашения, хотя между ними все еще сохранялась некоторая холодность.
В субботу вечером Маркус устроил вечер под открытым небом, который вскоре оказался под угрозой из-за сгущавшихся в небе туч. Небо окрасилось в цвет чернослива, и первые капли дождя упали на головы гостей, садовые фонари протестующе зашипели. Толпа задвигалась к дому, а Алина бегала вперед-назад, раздавая указания слугам, пока они усердно трудились, занося закуски, бокалы и стулья в гостиную. Посреди этой суматохи она увидела то, что заставило ее застыть на месте. Ливия разговаривала с Гидеоном Шоу, который должно быть, только что вернулся из Лондона. Они стояли у дверей, Ливия прислонилась к стене. Ливия смеялась над каким-то его замечанием, лицо ее сияло, руки она сжала в замок за спиной, словно ей приходилось удерживать себя, чтобы только не прикоснуться к нему.
Если бы у Алины были хоть какие-то сомнения в том, что Ливия любит Гидеона Шоу, они бы тотчас же исчезли. На ее памяти только на одного человека ее сестра смотрела так же. И хотя выражение лица Шоу отсюда не было видно, его как будто защищающая поза говорила сама за себя. Какая жалось, подумала Алина. Было ясно, что, несмотря на различия между ними, оба нашли друг в друге что-то необходимое.
Она отвлеклась от своих размышлений, почувствовав странное тепло, растекавшееся по каждому дюйму ее тела, до самых корней волос. Словно прикованная к месту, она стояла не двигаясь, пока люди стремительно проносились мимо нее к укрытию, поскольку буря продолжала собираться. Воздух казался влажным и пульсирующим энергией, вызывая мурашки по всему ее телу.
- Алина.
Глубокий голос раздался откуда-то из-за ее спины. Она на мгновение опустила глаза, яростно уставившись в землю, поскольку мир, как будто сошел со своей оси. Обретя, наконец, способность двигаться, она развернулась и увидела Маккенну всего в нескольких футах от нее.
Было трудно поверить, что другое человеческое существо могло быть так ей необходимо, что томление могло довести ее почти до экстаза. Ей приходилось прикладывать отчаянные усилия, чтобы дышать, а ее сердце молотом неровно стучало где-то в легких. Они стояли на краю сада, словно пара мраморных статуй, пока остальные гости спешили прочь.
Он знает, подумала она, нервы ее натянулись до предела. Что-то в нем изменилось, произошло какое-то внутреннее превращение, которое, словно освободило его от напряжения. Он смотрел на нее так, как делал это в юности, глаза его горели неприкрытым желанием. Это вызвало в ней чувство, которое мог пробудить только он, какое-то сказочное волнение, от которого, казалось, ожили все ее ощущения.
Алина молчала и не двигалась, холодная капля дождя упала ей на щеку и скатилась к уголку ее рта. Маккенна медленно подошел к ней. Его рука поднялась, и он поймал каплю подушечкой большого пальца, и растер влагу пальцами, как будто это был драгоценный эликсир. Она инстинктивно отступила назад, прочь от него, от своего собственного неутолимого голода, но он с легкостью поймал ее, одной рукой обхватив ее спину. Он медленно потянул ее за собой в укрытие тисовой изгороди.
Не в силах смотреть на него, Алина опустила голову, даже когда Маккенна подтянул ее поближе. Он двигался очень осторожно, прижимая ее к своему телу, пока ее лицо не оказалось у его воротника. От восхитительного запаха его кожи она ощутила под ребрами болезненный укол, острая боль быстро перетекла в жидкое тепло. Это было гораздо лучше сексуального наслаждения, стоять в его объятиях, одна его рука - на спине, вторая – на затылке. Это было блаженство. Абсолютное. Жар его прикосновения просочился сквозь ее кожу и проник глубже в самую ее душу. А он обнимал ее, просто обнимал, его рот прижался к ее виску, и горячее дыхание обдавало кожу. Их тела были так близко, и все же недостаточно. Она с радостью отдала бы всю оставшуюся жизнь за одну ночь полнейшей близости, чтобы ощущать его обнаженным, тело к телу, сердце к сердцу.
- Спасибо, - прошептала Алина спустя много времени.
- За что? – Его губы нежно двигались по ее лбу.
- За подарки, - удалось сказать ей. – Они были прелестны.
Маккенна промолчал, вдыхая аромат ее волос. В отчаянной попытке спастись, Алина попыталась завязать беседу. – У вас все прошло хорошо в Лондоне?
К ее облегчению, Маккенна ответил. – Да. – Он отклонил ее голову назад, все еще сжимая ее затылок ладонью. – Мы получили права на швартовку у Сомерсетской Транспортной Компании, и заручились твердой поддержкой всех потенциальных инвесторов.
- Включая моего брата?
Это вызвало у него короткую улыбку. – Он дал понять, что поддержит их решение.
Она облегченно вздохнула. – Это хорошо.
- Теперь, когда все устроилось, я должен ехать в Нью-Йорк. Там очень много работы, и нужно принять множество решений.
- Да, я… - Голос ее затих, и она беспокойно посмотрела на него. – Когда вы уезжаете?
- Во вторник.
- Так скоро? – прошептала она.
- Мы с Шоу вернемся в Нью-Йорк. Чемберлэйны, Кайлеры и остальные хотят отправиться заграницу. Сначала они поедут в Париж, потом в Рим.
Алина молча впитывала информацию. Если корабль отплывает во вторник, значит, Маккенна и Шоу, скорее всего, покинут Стоуни Кросс послезавтра. Ей не хотелось верить, что она потеряет его так скоро.
Дождь застучал сильнее, сверкающие капли усеяли густые черные пряди волос Маккенны, и стекали с них как с тюленьей шкуры. – Нужно идти домой, - сказала Алина, потянувшись и стряхнув несколько капель с чернильных прядей. Он поймал ее руку, обхватил ее пальцы своими и прижал костяшки ее пальцев к губам.
- Когда я могу поговорить с тобой? – спросил он.
- Мы разговариваем сейчас.
- Ты знаешь, чего я хочу, - послышался тихий шепот.
Алина не сводила глаз с изгороди за его широкими плечами. Да, она точно знала, что он намеревался обсудить с ней, и она отдала бы что угодно, лишь бы этого избежать. – Рано утром, до того как проснутся гости, - предложила она. – Встретимся в конюшнях, и куда-нибудь пройдемся…
- Хорошо.
- Значит, завтра, - сказала она, нагнув голову, и стала обходить его.
Маккенна без труда поймал ее, снова крепко прижав к себе. Он схватил ее уложенную косу и потянул ее голову назад, рот его накрыл ее губы. Алина часто задышала, когда он стал исследовать ее своим языком, наполняя ее рот так, как он хотел наполнять ее тело.
Чувствуя ее растущее желание, Маккенна сжал ее бедра и скользнул коленом между ее ногами. Он прижимал ее к себе, снова и снова, пока ее сердце бешено не заколотилось, и кожа ее не загорелась везде, даже несмотря на то, что прохладный дождь пропитал ее кожу и одежду. Пытаясь устоять на ногах, она ухватилась за его плечи, а он целовал и шептал неразличимые слова в ее приоткрытые губы. Он тянул ее на себя, пока она полностью не уселась верхом на его колено, руки его двигали ее в восхитительном ритме.
