Мозаика жизни

следует чувствовать, как следует или не следует поступать.

—С тобой все в порядке?

—Я не просто в порядке, — еще шире улыбнулась Дженни, — я великолепно себя чув­ствую.

—Ты знаешь, я не мог удержаться и подслу­шал, о чем вы говорили с Чадом.

—Хорошо, — кивнула Дженни, — тогда мне не надо все тебе повторять. — Она посмотрела на ряды высоких деревьев. — Чад сказал, что ты всюду искал меня. Прости, что заставила те­бя беспокоиться. Я знаю, ты весь день работал, но, как по-твоему, ты выдержишь короткую прогулку? До ручья и назад.

—Конечно, — он искушающе улыбнулся, — по-моему, это мне по силам.

—Я приняла решение, — сказала Дженни. — Я пришла к заключению, что имею право вести счастливую и полную жизнь. Имею право вы­брать свое будущее, основываясь на том, чего я хочу. Не зависеть от того, что сделала прежняя Дженни и кого она обидела. — Она радостно вздохнула. — У меня такое чувство, будто я за­ново родилась. — Она отвела глаза. — Наверно, тебе это кажется глупым…

—Вовсе нет!

—И хотя я не хочу позволять прошлому диктовать мое будущее, — она глубоко вздохнула, — мне все же надо знать о прежней жизни. Пора собрать все кусочки мозаики и разложить их на столе. Мне надо видеть полную картину… и неважно, как безобразно она может выгля­деть. Или, в крайнем случае, настолько полную, насколько ты можешь показать ее мне.

Журчание бурного ручья стало громче. Они почти подошли к нему. Дженни нырнула под низко нависшую ветку. Опершись о большой валун, она нагнулась и сняла туфли.

—Я понимаю, тебе это нелегко. Ведь нам придется говорить о моих отношениях с Чадом.

Даже в тусклом свете сумерек она заметила, как сверкнули его глаза.

—Я не верю, что Чад говорил правду, — продолжала она. — Он слишком увлечен, разыгрывая какую- то интригу. Ведь ты знал, что Чад будет мне лгать, правда? — Она рассе­янно бросила туфли к подножию камня и по­низила голос: — Почему ты все время подтал­кивал меня выслушать его мнение? Ты же знал, что он будет лгать. Ты знал, что он все запута­ет, чтобы исказить правду. И ты знал, что я это пойму. В конце концов.

Люк стоял, скрестив руки на груди.

—Я на это надеялся. — Он посмотрел на землю, потом на нее. — Как бы это звучало, как бы я выглядел, если бы попытался расска­зать тебе о брате…

—Понимаю, — тихо проговорила она, сде­лала пару шагов по мшистой земле и оберну­лась к Люку. — Надеюсь, ты не будешь возражать. Уже несколько дней я умираю, как хочу это сделать. — И она вошла в холодный ручей.

Ручей был мелкий, вода плескалась у лоды­жек.

—Вода великолепная. — Ей не удалось удер­жать смех, когда она перегородила поток.

Повернувшись лицом к мужу, она вскочила на маленький камень, восторженно втянула воз­дух и раскинула в стороны руки для равнове­сия. Люк стоял, прислонившись к валуну, качал головой и чуть кривил губы.

—Что такое? — спросила она.

—Как много в тебе… или, вернее, — он по­жал плечами, — прежняя Дженни живет в тебе. Мы провели здесь столько летних вечеров! Именно здесь. И твои лодыжки всегда были в воде.

—- Мы приходили сюда?

Он кивнул.

В лесу стояла тишина. Только пела вода, прыгая по камням и огибая песчаные насыпи по берегам ручья.

—Когда мы поженились, ты любил меня?

Люк уперся ладонями в камень позади себя. Наверно, хотел выиграть время. Дженни вдруг испугалась того, что он может сейчас сказать.

—В тот день, когда мы поженились, — на­чал он, — я так сильно любил тебя, что у меня просто не хватит слов описать это чувство. По­ка ты не стала моей женой, я даже не понимал, что был всего лишь половиной человека. Ты сделала меня целым человеком.

Мурашки забегали по коже у Дженни. Быть так сильно любимой — поистине мечта каждой женщины.

—Я любила тебя?

—Ты говорила, что любила.

Что-то, мелькнувшее в его взгляде, заставило ее спросить:

—Но я не так сильно любила тебя, как ты меня?

Обвинение Чада, что брат украл ее у него, эхом прозвучало у нее в ушах.

—Любовь, Дженни, нельзя измерить на ве­сах. Я был счастлив с тобой. И по-моему, ты была счастлива со мной.

Она подошла к берегу и ступила на мши­стую почву.

—Тогда что с нами случилось, Люк? Почему мы перестали спать в одной спальне? В одной постели?

У него заходили желваки. Взгляд застыл на верхушках деревьев. Он долго молчал и не смотрел на нее. Но Дженни решила дождаться ответа.

—Для того чтобы ответить на этот вопрос, мне придется вернуться к началу. К самому на­чалу. Когда ты стала приезжать сюда с Чадом кататься на лыжах.

Опустившись на сухую, похожую на губку землю, Дженни скрестила ноги, показывая Лю­ку, что готова слушать хоть целую вечность.

—В первую зиму ты страстно желала заво­евать Чада, — тихо стал рассказывать Люк. Он покачал головой. — Но кроме тебя, этого же хотели еще несколько девушек из вашей компа­нии. — Он вздохнул и замялся. — Мне непри­ятно говорить такое о брате, но он играл вами, предпочитая то одну, то другую. Ты была явной фавориткой. Но это не мешало ему играть, как говорят, и на других полях.

—Ты шутишь. — Дженни почувствовала се­бя обиженной. — Ведь он говорил так, буд­то… — Она покачала головой. — Мне надо по­стоянно напоминать себе, кто он и на что спо­собен.

—Зимой перед окончанием колледжа ты по­ставила ему ультиматум.

—Молодец, — заметила она, а потом про­бормотала: — По-моему…

—Или он женится на тебе, — продолжал Люк, — или ты порвешь с ним. Чаду это не по­нравилось. Но он согласился. Папа был в во­сторге. За прошедшие несколько зим ты стала ему как дочь. Он нанял тебя управлять рестора­ном, полагая, что в июне ты навсегда пере­едешь в «Прентис-Маунтин». Он обещал летом обновить кухню и дать тебе все, что ты захо­чешь. И казалось, что ты очень довольна такой перспективой.

Он нервно провел рукой по подбородку. Дженни поняла, что рассказ переходит к худ­шим временам.

—Во время следующей весенней сессии Чад несколько раз приезжал домой без тебя. — Люк рассеянно оперся на валун. — Он начал поговаривать о путешествии. Жаловался, что между вами пробежала черная кошка, и намекал, что ему необходимо уехать. В конце концов Чад убедил папу взять заем. Чад называл это «мое наследство». А папа хотел одного — видеть Ча­да счастливым. Он заложил курорт. Чад закон­чил колледж и улетел в Европу. Через неделю появилась ты. Готовая приступить к работе. Го­товая выйти замуж за Чада и ничего не зная о его отъезде. О его предательстве. Сообщить тебе о поступке Чада, — Люк понизил голос почти до шепота, — сказать, что он уехал, а я поня­тия не имею, когда он вернется, — самое мучи­тельное дело, какое выпадало мне в жизни.

Дженни заметила, что он отвел взгляд.

—Ты плакала. Горько рыдала. — Он пода­вил вздох. — Не позволяла мне быть рядом. Ты не хотела, чтобы тебя утешали. А потом ты разозлилась. Ты честила брата и так и эдак. Обзывала его всякими словами. Некоторые из них даже заставили меня краснеть. — Он мор­гнул. Черные ясные глаза смотрели на Джен­ни. — Тогда я понял, что с тобой все будет хо­рошо. Ты пошла к папе. Спросила, можешь ли рассчитывать на обещанную работу. Папа очень хотел, чтобы ты осталась. Он не сомне­вался, что рано или поздно Чад вернется до­мой и вы поженитесь, как и планировалось.

—Но Чад не возвращался, — продолжила Дженни. — Ты говорил, что мы сошлись вскоре после