— Да оставьте вы эту статую! — не выдержал Бол, увидев, что Эррил направляется прямо к ней. — Что в ней такого?
— Это тот самый маленький маг, которого я убил в ночь созидания Книги, — сухо и отчетливо ответил Эррил. Глаза старика вспыхнули, и Елена снова спряталась за его спину. — И я не знаю, кто и зачем играет со мной сейчас и здесь в эти игры. Но, кто бы он ни был, я покончу с этой подлой игрой.
Старый воин подошел совсем близко к статуе, и по мере его приближения боль на лице мальчика становилась все непереносимей, словно ребенок узнал своего убийцу и боялся снова столкнуться с ним. «Ничего, это всего лишь игра света!» — ободрил себя Эррил и, подняв палец, коснулся лица мальчика. В первый момент он ожидал, что обожжется или, как месть за былое преступление, случится еще что-нибудь непредвиденное и ужасное, но камень остался прохладен и гладок и только был слегка влажен от сырости в пещере.
Эррил бессознательно отмечал про себя, что медленно проводит пальцем по хрустальной щеке. Бродяга уже забыл, насколько юн был тот маленький маг, совсем дитя. И как мал! Конечно, он не заслужил такой участи. Эррил попытался найти слова, чтобы попросить прощения, но вспомнил, что так и не узнал, как звали мальчика.
— Это должно было случиться, — мягко заметил подошедший Бол. — В старинных книгах я читал о необходимости пролития именно невинной крови.
— Но почему пролить ее пришлось именно мне!?
— У всех есть в жизни груз, который надо нести. Фила, Елена, этот мальчик. Времена наступили темные, и если мы молимся о грядущем рассвете, то нам надо встать на колени, не думая о том, как ноют наши кости и как болят жилы.
— Я стоял и молился, — но кто-нибудь услышал!? — Эррил закрыл ладонью искаженное лицо ребенка. — И кто услышал этого мальчика?
— Тропа, которой ты идешь, полна сердечной боли и печали. И не могу сказать, что дальше будет проще. Но могу сказать другое: эта тропа —
Рука Эррила бессильно скользнула по запрокинутому лицу вниз:
— Слишком поздно, старик, слишком поздно. Мое сердце остыло много столетий назад.
— Нет, — Бол стиснул плечо Эррила. — Оно огрубело и ожесточилось за пять столетий, но на этой тропе — я обещаю тебе, слышишь!? — ты снова обретешь свое прежнее сердце.
Эррил сморщился, как от боли. Он совсем не хочет снова обрести свое сердце — этой боли ему не вынести.
— Послушайте, — пролепетала вдруг Елена.
Эррил поднял голову и снова обратил внимание на ставший уже привычным шум. Гоблины шипели где- то поблизости.
Итак, снова враг и снова бой. Эррил посмотрел в туннель: там, однако, никого не было, как не было никого и в другом коридоре, выходившем из зала. Но шипенье все же доносилось со всех сторон.
— Они нас заперли, — прошептал Бол.
— А мы стоим на слишком открытом пространстве. Лучше бы нам оставаться в туннеле. Одолеть их невозможно, — вдруг признался Бол. — У нас нет даже оружия. Но они загнали нас сюда не для убийства, ибо могли это сделать уже сколько угодно раз еще на пути.
Эррил снова повернулся к статуе:
— Я не верю логике скальных гоблинов, зато верю в силу оружия, — и с этими словами старый воин подошел к мальчику сзади, взялся за рукоять меча и сильным рывком выдернул его из статуи, причем безо всяких усилий, а легко, словно из настоящих ножен. Теперь он стоял с грозно поднятым мечом в руке, и лезвие сверкало так ярко, словно торжествовало победу и славу. — А вот теперь сразимся! Выходите! Довольно постыдно прячущихся теней и угрожающего шипения!
— Этого вовсе не нужно, — раздался вдруг незнакомый голос.
Эррил резко обернулся, готовый пронзить любого, но навстречу ему из второго прохода вышла небольшая скрюченная фигурка. Это оказался согбенный и заросший седыми волосами старик, жмурящийся от яркого света. Он подошел ближе, и все увидели, что на нем лишь нижнее белье, все в грязи и прорехах, а сквозь них видно тело, покрытое застарелыми шрамами от когтей. Старик хромал, правой руки не было до локтя, а незажившая рана представляла собой воспаленную розоватую массу.
— Кто ты? — спросил Эррил.
Но при этих словах в зал из обоих туннелей ворвалась толпа гоблинов и прижалась к ногам старика, будто робкие нервные тени. Елена схватилась за Эррила. Отовсюду на них смотрели красные огненные глаза. Ловушка захлопнулась.
— Кто ты? — снова повторил Эррил, понимая, что терять им больше нечего.
Старик отбросил с лица грязные сальные волосы и явил взорам собравшихся изможденное лицо, изувеченное шрамами. Нос тоже был оторван и зарос криво, не было и глаза. Беззубый рот улыбнулся страшной улыбкой:
— Так ты не узнаешь меня, Эррил? — спросил старик и хрипло хихикнул, словно сумасшедший. Руки у него ходили сами по себе.
— Я не знаю тебя, исчадье пещер, — с отвращением ответил Эррил.
— Исчадье пещер, говоришь? — снова хихикнул старик, залезая рукой в волосы и что-то ища там. Вытащив оттуда нечто, он сначала долго рассматривал странный предмет, а потом, зажав между длинными желтыми ногтями, сунул это в лицо Эррилу.
— А брат твой никогда не был таким жестоким. Во всяком случае, когда мы виделись с ним в последний раз…
Эррил вздрогнул, онемев. Что это за сумасшедший!? И откуда он здесь?
— Так вы живете со скальными гоблинами? — спокойно поинтересовался Бол.
Старик неопределенно махнул рукой:
— Они меня боятся и зовут «человек-скала» на своем поганом шипящем и цокающем наречии.
— О! Так вы знаете их язык!? — в восторге воскликнул Бол.
— У меня было много времени, чтобы его выучить.
Эррил, наконец, справился с собой. Ему нет дела до гоблинов и их языка, но брат…
— Ты говорил о моем брате, — угрожающе проговорил старый воин.
Глаз старика метнулся к нему:
— О да, Шоркан всегда был смесью наслаждения и отчаяния. Как жаль, что мы его потеряли! — «старик-скала» бросил взгляд на статую. — Мы вообще многих потеряли в ту ночь.
— Хватить молоть ерунду, старик! Кто ты и зачем здесь?
Старик тяжело вздохнул:
— Когда-то меня звали Риалто, Мастер Риалто звали меня мои ученики. Да разве ты до сих пор не узнал главу школы магов!?
Эррил даже задохнулся от удивления и едва не выронил меч. Мастер Риалто! Немыслимо! И под шрамами и увечьями старый воин действительно вдруг разглядел проступающие знакомые черты. Но как это могло случиться? Как он мог жить до сих пор?
Все маги считались убитыми скалтумами и псами-солдатами в ночь нападения на школу. Выжил только один мальчик…
— Как это?
Старик улыбнулся печально и равнодушно. Глаз его мгновение загорелся и погас, словно под бременем памяти:
— Той ночью… Я послал твоего брата за мальчиком, надеясь, что спасутся хотя бы они. Я тоже хотел… но лорды ужаса поймали меня. К счастью, они решили лишь поиграть со мной как с игрушкой, — старик указал на оторванную руку и рваное тело, но вдруг как-то смешался и начал осматриваться, будто потерял что-то. Глаза его, наконец, остановились на самом маленьком гоблине, и он ловко схватил его за крошечную ручку.
— Правда, хорошенький, пока еще малыш, а?
Эррил скривился. Он никогда не уважал главу Школы, считая его слишком хитрым и меркантильным. Но
