Таков закон.
Шестой драк'ил обернул дрожащим хвостом щиколотки и присоединился к остальным; он нервничал, оказавшись на чужом берегу. Драк'ил поприветствовал верховную самку своей стаи, прикоснувшись раздвоенным языком к ядовитому зубцу на кончике ее хвоста и опустив перед ней голову. Только самки имели на хвостах ядовитый нарост — рист, который убивал акул и нес обжигающую смерть. Остальные самцы склонились перед предводительницей, дожидаясь ее приказа.
Самка, более крупная и с более могучими мышцами, чем самцы, заворчала и с шипением выплюнула приказы. На ее клыках играл лунный свет, в красных глазах горел огонь ненависти. Самцы задрожали, услышав ее слова. Никто не смел ослушаться одну из верховных самок.
Получив указания, они бросились к скалам и помчались по ним вверх, занимая позиции. Каждый самец вонзил когти в камень, стараясь закрепиться на нем понадежнее. Самка продолжала ждать внизу. Самцы драк'илы чувствовали, что она рассматривает их своими горящими глазами, но ни один не осмелился даже задрожать, чтобы не привлечь ее внимание. Снизу, точно клубы пара, поднялось глухое рычание.
В ответ знакомый огонь опалил шкуры пяти самцов, и вскоре каждый из них слился с поверхностью скалы настолько, что даже при свете дня невозможно было отличить их от красновато-оранжевого песчаника.
Эти самцы должны были стать ушами и глазами военного отряда драк'илов. Другие стаи и верховные самки распределились на сотни лиг по всему побережью. Тысячи узких черных глаз будут наблюдать, и тысячи ушей услышат слова ведьмы. Как только они найдут демоницу, драк'илы пойдут в атаку и схватят врага. Ее голодный свет умрет, магия будет принадлежать им, и они смогут использовать ее по собственному усмотрению.
Даже слившись с поверхностью скалы, самец драк'ил чувствовал страстное желание стоявшей внизу самки завладеть магией. Его нос уловил запах ее возбуждения, характерный аромат мускуса. Ему захотелось пасть к ее ногам, умолять о прикосновении. Поэтому он изо всех сил старался не шевелиться; только полное повиновение позволяет самцу снискать расположение самки. Он покажет ей, каким неподвижным может стать. Он не сдвинется с места, даже когда горячее солнце начнет жечь его кожу и высушит плоть.
Он услышал, как самка вернулась к воде, осторожно открыл один глаз и повернул его назад, чтобы видеть, как мощная верховная самка перебралась через камень. Ее спина была соблазнительно выгнута, а полный зад двигался так завлекающе. Он представил, что она устроила эту великолепную демонстрацию исключительно для него, понимая, впрочем, что это не так. Самец драк'ил знал, кто сейчас появится. Тот, кто принес им известие о зверствах ведьмы в пещерах каменных гоблинов, тот, в ком жила страшная магия. Его могущество возбуждало верховных самок, заставляя их кружить около него, их жесткие ристы жадно колотили по стенам каменных пещер, а в глазах горела похоть. Даже королева драк'илов не смогла устоять перед зовом магии чужака. Его назначили командиром армии, и он должен был проверить готовность стай, постепенно двигаясь по берегу.
Самец драк'ил висел на стене из песчаника, а в его сердце пылала ослепительная ярость. Армию не должен вести за собой самец, не принадлежащий к их клану — он ведь даже не одной крови с ними. Однако драк'ил знал, что не может ослушаться приказа.
Самка внизу пришла в невероятное возбуждение, и ее запах пропитал воздух густым мускусом. Похоже, командир уже близко.
Самец не ошибся. В полосе прибоя появился серебристый пузырь, который поплыл к берегу, затем раскрылся, и драк'ил увидел внутри мужчину. Сухой, словно и не находился в воде, он шагнул на каменистый берег. Не обращая внимания на извивающуюся у его ног самку, не замечая возбужденного постукивания риста, он молча прошел мимо, чтобы посмотреть на стену из песчаника.
— Она близко, — сказал он на общем языке.
Даже эти звуки заставляли драк'ила страдать. Какой мерзкий, неестественный язык! Мужчина распахнул свободную, развевающуюся на ветру рубашку и открыл свое магическое сердце. Его бледная грудь была рассечена и похожа на лопнувший морской орех, кожа по краям раны сморщилась и кровоточила, наружу выглядывали сломанные ребра. Не сам этот человек вызывал восторг унижавшейся перед ним самки, а то, что находилось внутри его темной груди, — нечто, наделенное идеальной черной магией.
Из влажной пещеры разорванной груди в ночь смотрели кроваво-красные глаза. Из раны вытекала магия, мощная и извращенная, словно спутанные щупальца живущего на самой глубине осьминога. Глаза изучали поверхность скалы. Могущественные, исполненные зла.
Голос, словно самое черное, самое ледяное море, эхом прогремел из раны на груди:
— Приготовься. Мой солдат темной стражи, тот, кого я назвал Легион, заманит ее в ловушку. Не упусти ее, или на тебя падет мой гнев.
Мужчина неожиданно задергался от вспыхнувшего внутри его огня и начал задыхаться, точно рыба, выброшенная на берег. Его язык с трудом выговорил слова новой клятвы.
— Я… не подведу тебя… больше.
А в следующий миг магия исчезла, и самец драк'ил посмотрел на берег.
Мужчина стонал и пытался запахнуть рубашку, а потом, спотыкаясь, двинулся к морю. Когда его ноги коснулись прибоя, над водой возник магический пузырь, и мужчина вошел в него.
Когда пузырь окружил незнакомца, самка предприняла последнюю отчаянную попытку привлечь его внимание. Она назвала пришельца по имени, воспользовавшись мерзким общим языком. Ее голос охрип от похоти, а раздвоенный язык мешал выговаривать звуки. Когда мужчина и пузырь скрылись из виду, она с трудом выдавила из себя:
— Р-р-рокингем.
ГЛАВА 2
— Тебе придется привыкнуть, — сказал Эр'рил, ведя Элену на пристань, сложенную из камня и бревен.
Утреннее солнце только поднялось над горизонтом, отбрасывая на волны рассеянный свет.
Впереди, у конца каменного причала, стоял «Морской стриж». Ночью ветер задул сильнее, и теперь корабль сильно качало, лини на носу и корме скрипели и терлись о железные планки. «Стриж» прятался в неглубокой крошечной бухте. Высокие скалы из песчаника окружали ее, загораживая мачты и паруса. Только если другой корабль пройдет совсем близко, с него сумеют заметить «Морского стрижа». Это была безопасная, скрытая от посторонних глаз гавань, одна из сотен, расположенных вдоль берега. Здесь, в царстве пиратов и разбойников, такие места особенно ценились и содержались в порядке.
С тревогой в сердце Элена шла за Эр'рилом по длинному причалу. Когда она смотрела на корабль, раскачивающийся на волнах, ей казалось, будто доски у нее под ногами тоже шевелятся в такт морскому прибою. Пенные буруны у каменных опор усиливали это ощущение. Ее замутило, когда к резкой вони промасленных досок прибавился всепоглощающий запах соли и водорослей. Элена побледнела и с трудом сглотнула.
Она сражалась с демонами и чудовищами, творила могущественные магические заклинания, даже проплыла по ядовитым болотам на крошечном ялике, но испытывала ужас перед предстоящим морским путешествием. Элена родилась и выросла в предгорьях величественных Зубов, в краю сплошного гранита и твердой земли. Во время короткого визита к морским драконам девушка быстро поняла, что она не переносит морскую качку, которая лишает ее чувства равновесия и отвратительно действует на желудок. Против этой напасти у нее не было защиты, и никакая магия не спасала. Она должна была сама справиться с новым испытанием.
Чтобы помочь ей в этом, Эр'рил решил, что им следует несколько дней пожить в соседних каютах на борту корабля. Он рассчитывал, что, оказавшись в условиях, близких к естественным, она сумеет преодолеть морскую болезнь.
— Пара дней на нижней палубе, и твой желудок перестанет реагировать на качку, — убеждал он ее.
