Причитания Сеселии медленно затихали вдали. Она продолжила уже спокойнее:
— Черный Корень нашел меня, слабую и беспомощную. Я позволила сделать ему все, что он хотел. Разве это уже имело значение? После я была только рада. Прикосновение Черного Корня расплело все спутанное проклятием Земли. Его огонь вернул мне разум и открыл мне имя истинного врага.
— И что же это за враг? — спросила Нилан.
Призрак зло уставился на нее.
— Земля, моя милая! Жестокая, суровая, ничего не прощающая Земля. Черный Корень обещал возмездие. Я использовала все мастерство, чтобы привести Ужас к взаимодействию, разрушить Северную Стену, сторожить проходы к горам. Ничто не должно мешать его замыслу.
Нилан замерла, ошеломленная.
Мишель заговорила, все еще стоя на коленях в снегу.
— Что он планирует сделать?
В глазах Сеселии отразилось безумие.
— Он заставит Землю выть так же, как воют сейчас мои сестры. Скрутит ее так же, как она скрутила мой чудесный лес.
Помедлив немного от изумления, Мишель поднялась.
— И что с этим ребенком? Какая роль уготована ему?
Этот вопрос, казалось, заставил демонессу содрогнуться. Ее взгляд устремился на завернутого в руках Мишель ребенка.
— Он… он мой.
Мишель сохранила спокойствие, затем прошептала:
— Темный Лорд не знает о твоем ребенке, ведь так? Ты скрываешь его от хозяина.
Фигура задрожала.
— Он… он мой, — повторила она.
— Чистая частица тебя, — настаивала Мишель.
Края мглы начали блекнуть.
Нилан выступила вперед. Пришло время воспользоваться ее слабостью. Она нежно тронула струны лютни. Музыка прозвучала так тихо, что человеческое ухо не могло расслышать ее. Она затянула древнюю песню — о рождении и смерти, о круге жизни. Приведенный в смятение призрак, казалось, не осознавал пения.
— Позволь нам забрать отсюда ребенка, — настаивала Мишель. — Отнести его туда, где болезнь не достанет его.
Призрак колебался, превращаясь из женщины в облако.
— Нет такого места. Нет, пока Черное Сердце не разрушит Землю. Лишь тогда ребенок будет прямым и здоровым.
Мишель с пониманием кивнула.
— Позволь нам защищать его до наступления этого дня.
— Со мной он будет в большей безопасности. Ему не причинят никакого вреда.
— Как ты можешь быть в этом уверена? Тебе самой разве удалось избежать заражения? Твоим сестрам? Зловещий Лес — рискованное место для ребенка. Его спасение лежит в бегстве. Так же когда-то сделала Нилан.
Черное облако заклубилось в нерешительности.
Нилан продолжала сплетать свою песню вокруг призрака, нежно взывая к материнским инстинктам зараженного создания, обращаясь к благоразумию, погребенному глубоко внутри него.
— Я не могу… не могу расстаться с ним, — застонал призрак.
Мишель настойчиво продолжала:
— Ты бы предпочла, чтобы мальчик вырос на завываниях Ужаса, а не на чистой древесной песне лютни Нилан? Разве так он будет здоровым? Ты создала что-то новое, невиданное, чистое. Позволь нам защитить это.
Нилан дополняла слова Мишель своей музыкой. Она вплетала образы падающих осенних листьев, обращающихся в почву и глину, питающих следующие поколения, готовящих лес к новым росткам. Круг жизненных жертвоприношений. Смерть, дающая жизнь. Бескорыстный акт любви и возрождения.
Что-то сломалось в призраке. Темное облако взмыло вверх, клубясь над озером.
— Заберите ребенка, — завопил призрак. — Заберите отсюда моего мальчика.
Ее крик перекрыл небеса, ломая стену призраков. Как только демонесса-иллгард рванула в лес, ее сестры последовали за ней, с удовольствием исчезая.
Нилан направилась к телу Родрико. Она мягко погладила его щеку, желая ему безопасного путешествия в иной мир, и молча поблагодарила его за все, что тот сделал. Именно его жертва помогла произвести новую жизнь из мертвого леса.
Мишель шагнула к Нилан, наблюдая, как темнота вокруг них расступалась.
— Сеселия безумна, ей нельзя доверять. Твоя музыка пробудила ее благородные инстинкты.
Нилан вздернула брови, удивившись, что Мишель слышала ее лютню.
— У меня слух меняющего обличье, — объяснила та. — Я слышала твою песню, сгибающую волю Сеселии. Но мы не можем надеяться, что магия продержится долго, особенно, если она поняла, куда мы направляемся. Она в мгновение ока вернется за нами.
— Тогда давайте уйдем отсюда прежде, чем это произойдет, — сказала Нилан, перекидывая лютню на спину. Освободив руки, она взяла у Мишель ребенка. Пристально посмотрела на крошечное личико, затем на свое дерево, мертвое, но все еще величественное. Слезы навернулись у нее на глаза.
— Тебе нужно время, чтобы попрощаться с домом?
Нилан отвернулась и отошла, крепче прижав ребенка.
— Это дерево мне больше не дом. Локаихера мертва. Все любимое сейчас я уношу с собой.
Глава 16
Ноги Могвида пронзала боль, легкие сводило от холода и недостатка кислорода. Он уставился вперед, на тонкую горную тропу. Она извивалась, поднимаясь все выше и выше. За последние шесть дней с момента ухода из Зловещего Леса отряд непрерывно карабкался вверх. Были небольшие передышки, когда тропа приводила их в узкие долины. И так, лье за лье, отряд взбирался на гранитные вершины гор северной оконечности Аласии.
Но, по меньшей мере, они оставили Ужас далеко позади себе в его искореженном доме. Здесь высились сосны и секвойи с прямыми, как стрелы, стволами, с припорошенной снегом кроной.
Когда они выбрались из леса, все представляло собой радостное зрелище; но в тот же день им встретилась первая горная деревушка. Она была выжжена дотла. Опаленные дымоходы среди покореженных выгоревших балок и уложенные в стопку головы на центральной площади городка — определенно работа мародерствующих дварфов. Надежда на пополнение запасов улетучилась, как только они прошли сквозь разграбленный городок. Единственной ценностью, найденной в ближайшем лесу, стала тощая, костлявая лошадь.
После обнаружения разрушенной деревушки Крал заставил отряд сойти с широкой Ледяной Тропы, признанной небезопасной.
— После разрушения Стены, — сказал Крал, — боюсь, дварфы подчистили все деревушки вдоль дороги, укрепляя подход к Цитадели. Везде расставлены наблюдательные и караульные посты. Мы проберемся незаметно по небольшим, более пологим тропам.
Отряд сошел с удобных, широких дорог на извилистые, покрытые скалистыми уступами тропы. Во главе Нилан ехала верхом на лошади, удобно устроившись на ней вместе с ребенком. Только ее мог выдержать пони. Могвид хмуро смотрел на нимфаи. Он тоже весил мало. Кроме того, от заколотого и вывяленного на солнце пони было бы больше пользы. Учитывая разграбленные деревушки, их припасы стремительно сокращались.
