меня направили. А разве я виноват, что он погиб? Работа такая. Мне вот тоже две лишние дырки в организме сделали, так что же теперь? Когда идешь в милицию работать, надо быть готовым и к этому. Парня, конечно, искренне жаль. Мне тоже приходилось терять друзей, и я знаю, что это такое. Давно уже нет в живых Петушка, Сережки Петухова, погибшего от заточки в живот в пьяной драке в общаге 'химиков'. При задержании озверевшего от водки старателя погиб старлей Юра Коновалов, получив дуплет картечи в грудь. У него осталась жена с двумя детьми. И сколько их еще погибло, с которыми я не был знаком лично?
А вообще, довольно лирики, Безуглов. А то ты еще и над собой, неприкаянным, слезу прольешь? Нет, приятель, ты явно начинаешь стареть… Ладно, сейчас надо отправиться домой, хорошенько отдохнуть. Неделька выдалась та еще. И благо бы делом занимался. А то поручили, как курсанту, какого-то шизика отлавливать. И сегодня надо еще раз Игорьку позвонить. А то уже две недели как приехал, а встретиться все не можем…і.
Продираясь сквозь толпу, я зябко поежился и поднял воротник пальто. К вечеру похолодало, редкий снежок сыпал на непокрытую голову, и я уже начал поругивать себя за пижонство. Вполне можно было бы пойти и в шапке.
У кинотеатра 'Орион' густо толпился народ. На афише, освещенной неоновым светом, призывно полыхало кроваво-красным 'Терминатор-2'. На мгновение в голове мелькнула мысль: 'А не пойти ли?..'. Перспектива провести в уютном зале ближайшие два часа почти полностью захватила меня, и тут я увидел Игорька. Он вышел из магазина напротив, одной рукой прижимая к боку полиэтиленовый пакет, в другой, в такт шагам, покачивался коричневый учительский портфельчик.
Он почти не изменился, и я его сразу узнал, как будто что-то под сердцем кольнуло. Сразу позабыв про кино, я бросился через улицу, в два прыжка нагнал Игорька и схватил его за плечи. Нарочно мертвой хваткой, чтобы не смог сразу обернуться. Игорек задергался и стал потихоньку осыпать меня матерками. Я всегда поражался: откуда он, сын интеллигентных родителей, знал такое множество 'великих' русских выражений? А он всегда отшучивался, что, хоть мать у него учительница, а отец инженер, зато дед по отцу — сапожник, и это не иначе, как дедушкино наследство. Пока я припоминал это, Игорек завелся уже не на шутку, а я стоял и улыбался во весь рот, чувствуя, как волна нежности к этому длинноногому обормоту разливается в груди. Все же я чертовски люблю этого балбеса и матерщинника. После Вали я никого так не люблю, как его. А сейчас, когда Вали уже нет, наверное, только он один и остался мне самым близким человеком. И время не разъединило нас, напротив. Сегодня, как никогда, я нуждаюсь в этом оболтусе, с которым у меня связаны все самые беззаботные детские воспоминания.
Игорек между тем стал усиленно пихать меня локтями, и я, наконец, сжалился над ним. Ослабив хватку на его плечах и блаженно улыбаясь, я сказал:
— Игорек, а материшься ты, как и прежде, виртуозно. Это всегда было твоим главным достоинством.
Опустив руки, я с легким прищуром смотрел, ожидая его реакции. Игорь стремительно обернулся. В упор на меня смотрели его черные, широко раскрытые глаза.
— Валька! Черт нерусский! Это же ты, Валька!..
Обнявшись, мы минут пять дубасили друг друга кулаками по спине, не в состоянии ничего сказать. Все-таки чертовски приятно, спустя десять лет, встретиться с лучшим другом юности.
Немного успокоившись, мы перестали выколачивать друг из друга пыль воспоминаний и теперь вглядывались в лица. Все же он переменился, мой Игорек. В уголках глаз уже появляются 'гусиные лапки', и морщинка поперек лба не разглаживается окончательно. Это, пожалуй, после смерти отца. Ах, Игорек, Игорек…
Пристально глядя на меня, Игорь как-то вдруг болезненно сморщился, кивнул на мою голову и упавшим голосом спросил:
— Что это, Валька?
Я машинально потрогал виски. Седина, появившаяся у меня после Валиной смерти, была заметна даже при вечернем слабеньком освещении. Криво усмехнувшись, я отшутился:
— Не обращай внимания, Игорек. Знаешь, в Якутии снега много, вот и запорошило.
Игорь моего тона не принял.
— Какого черта! Тебе же всего двадцать восемь…
На этот раз я не стал отшучиваться.
— У меня, Игорь, жена… умерла. Уже пять лет. Вот с тех пор и хожу с благородной сединой. Как, по- твоему, мне идет?
Опережая все его вопросы, я добавил:
— Я расскажу тебе. Попозже. Может, завалимся куда-нибудь? Что же здесь-то, посреди улицы?
Игорь наклонился, поднял пакет с портфелем и потянул меня за рукав.
— Пойдем ко мне, мама будет рада тебя видеть. Ты все там же, у тетки? Переночуешь у меня, чтобы не мотаться через весь город.
Я остановил его движением руки, кивнув головой на вход в магазин.
— Подожди, я зайду возьму бутылочку. Надо отметить встречу.
Вынув из кармана ключи, я протянул их Игорьку и показал на свою 'девятку', стоящую поодаль у тротуара.
— Иди, садись в машину. А я мигом.
Игорь, подбросив ключи на ладони, удивленно приподнял брови.
— Ого! Имеешь, значит, собственный кабриолет? Так сказать, священная частная собственность?
Добродушно усмехнувшись, я похлопал его по плечу.
— Брось, Игорек. Психология люмпена идет тебе еще меньше, чем матерщина. И откуда в тебе такие замашки?
Игорь ухмыльнулся.
— От дедушки, царствие ему небесное.
Я недоверчиво хмыкнул.
— Ну-ну… Кстати, для меня авто не роскошь, а средство передвижения. При моей работе без колес хреново.
Игорь иронично приподнял правую бровь.
— Да ну? И кем же ты трудишься? Почтальоном?
— Нет, Игорек. Я в милиции работаю.
Его растерянную физиономию надо было видеть. Немного полюбовавшись произведенным эффектом, я повернулся и нырнул в дверь магазина, оставив его в одиночестве переваривать новость. Когда я вернулся, Игорь сидел в машине, тупо уставившись в одну точку. Я мысленно усмехнулся: соображает. Когда-то мы до хрипоты спорили о выборе профессии, и уж что-что, а работа в милиции никогда не фигурировала в наших дебатах. Игорь давно четко и конкретно знал, что станет историком, это у него бзик такой. Я же с детства был болен небом, но в училище меня не приняли, подвел вестибулярный. И теперь, похоже, моя новость для Игоря — как пыльным мешком по голове.
Покосившись на меня, он недоверчиво и как-то осторожно спросил:
— Ты это серьезно, Валька?
Поворачивая ключ в замке зажигания, я пожал плечами.
— Вполне. А что тут такого?
Игорек неопределенно буркнул:
— Да нет, ничего.
Я так и не понял, одобряет он меня или порицает.
— И как же тебя туда занесло?
Я вторично пожал плечами.
— Игорек, сколько мы с тобой не виделись?
— Почти десять лет.
— Вот видишь. За десять лет немало воды утекло. Пять лет назад я и сам не думал, что стану в милиции работать. Но жизнь тем и интересна, что часто подбрасывает сюрпризы.
Помолчав немного, Игорек спросил:
