(Сергей отметил про себя это Кимово іребяткиі), давайте и мы готовиться. Ким надеется на нас. Сергей, ты бери автомат, я обрез, а Таня карабин. Мне еще пистолет дай.
Что-то жесткое появилось в ее облике, стала она чем-то неуловимо похожа на Кима. Даже жесты, резкие и категоричные, словно позаимствованные у него. Сергей с Таней беспрекословно ей подчинились, словно так и должно было быть, признавая ее старшинство в отсутствие Кима. Разобрав оружие и проверив его, замерли в томительном ожидании, молчаливые и напряженные.
Забравшись на сопку, Ким осмотрелся, подыскивая подходящее место для закладки динамита. Остановился на огромном валуне, угрожающе нависшем в сторону расселины. От него цепочкой тянулась россыпь серых, отшлифованных дождями и ветром валунов.
Вбив несколько шашек под основание камня, Ким отрезал кусок шнура длиною в полметра, поджег его, засекая время по часам. Проверив время горения, ножом пробуравил в средней шашке отверстие, и ввинтил в него конец шнура. Размотав шнур по всей длине, прилег рядом, поднял к глазам бинокль и стал смотреть. Заметив вездеходы, прикинул мысленно, сколько им потребуется времени, чтобы доехать до распадка, вспоминая, сколько у него самого ушло на дорогу. Получалось не более получаса. Достал пистолет, передернул затвор, положил рядом с собой. Толку от этого было, пожалуй, немного, но все равно почувствовал себя как-то увереннее, как всегда бывает, когда имеешь в руках оружие, даже если знаешь, что оно бесполезно. Закурил. Мысли ворочались как-то вяло, лениво. Страшно, как ни странно, не было, хотя понимал, что шансов уцелеть немного. Если его даже и не успеют заметить до взрыва и подстрелить, то, наверняка, засыплет камнями от взрыва. Можно было, конечно, использовать и весь шнур, но преимуществ это давало немного, а вот риск, что длинный шнур погаснет в самый неподходящий момент, увеличивался. Так что не все ли равно? Стало жаль Оксану. Бедная девочка, она так успела его полюбить… Да, если честно, и сам-то еще слишком молод для того, чтобы умирать. Утешало то, что это спасет их троих… или во всяком случае отодвинет развязку. А там… Мало ли, что может случиться?.. Отогнал мрачные мысли, стал вспоминать Оксану, ее глаза, улыбку… Все же жаль, что встретил такую девушку поздно. А может все-таки удастся уйти? Если зажечь и сразу рвануть? Тогда, может, и не достанет? Ну что же. Это шанс. Хоть не ахти какой, а — шанс, надо попробовать.
Размышления прервал рев двигателей. Оба вездехода вынырнули из-за поворота и стали видны, как на ладони. Сверкая отполированными гусеницами, они неумолимо приближались, подминая под траки камни. Вот до них уже шестьсот метров… четыреста… триста пятьдесят. Ким чиркнул зажигалкой, поднес пламя к шнуру. Тот зашипел, занялся иссиня-зелеными искорками, шипя и потрескивая, стал укорачиваться. Пламя побежало вверх. Ким трижды вздохнул и зашагал вниз, то и дело оглядываясь. Огонек тлел, безжалостно пожирая пропитанный шнур. Тогда Ким рванул вниз, уже не оглядываясь, мысленно приговаривая: іУспею, успею, успею…і. Почти скатился вниз, добежал, пригнувшись, до вездехода, крикнул возбужденно:
— В машину, быстро? Сейчас рванет!
Запрыгнул в кабину, мысленно продолжая отсчитывать секунды: іДесять… пять… три… нольі, сжался, ожидая грохота… Было тихо, только вездеходы грохотали гусеницами где-то за поворотом. Побледнев, Ким выскочил наружу. Сергей спрыгнул рядом, рявкнул:
— Что?!! Шнур погас?
И, не дожидаясь ответа, побежал наверх огромными прыжками, размахивая на ходу ремнем автомата.
— Куда?!! — заорал Ким. — Вернись, дурак, убьют!
Он побежал было вслед за Сергеем, но подоспевшие Оксана с Таней схватили его за руки, повисли на нем всей тяжестью. Таня закричала, всхлипывая и глотая слезы:
— Ким! Не надо, не ходи! А то вас обоих убьют!..
И забилась, зарыдала в голос;
— Сережа! Сереженька, миленький, только уцелей… прошу тебя, только уцелей…
Сергей выскочил наверх как раз в тот момент, когда первый вездеход уже въезжал в узкий промежуток между сопками. Шнур погас метрах в двадцати от шашек. Задыхаясь от быстрого подъема, свирепо матерясь, Сергей выхватил спички и стал лихорадочно чиркать по коробку. Руки подрагивали, спички ломались одна за другой. С пятой попытки, наконец, удалось зажечь. Шнур вспыхнул радостно, словно соскучившись по огню. Снизу Сергея заметили. Вездеходы остановились, наружу, как муравьи, посыпались парни с автоматами, открыли огонь, беспорядочный, но плотный. Сергей дал в ответ пару очередей и покатился вниз, раздирая в кровь руки и лицо об острые камни и кустарник. Прежде чем он успел спуститься к вездеходу, по расселине пробежали четверо парней, почти непрерывно стреляя в Сергея. Пятый, с пулеметом, выскочив из-за поворота первым, опешил на секунду, заметив вездеход. Придя в себя, вздернул кверху ствол, но выстрелить не успел. Ким на вскидку разрядил в него всю обойму, подбежал, подхватил пулемет с тяжелой коробкой для ленты.
Сергей вскрикнул, задетый очередью, уже у самого основания сопки. Ким повел стволом в сторону тех четверых парней, нажал на спусковой крючок. В этот момент наверху грохнуло, загудело глухо, посыпались обломки камней, острые и режущие, как шрапнель. Камни, громыхая и сталкиваясь, покатились вниз, цепляясь друг за друга. Всех накрыло каменным дождем. Ким, положив длинной очередью тех четверых, кинулся на помощь Тане с Оксаной. Подняв окровавленного и оглушенного Сергея, занесли его в вездеход. Ким выхватил из-под сиденья аптечку, бросил Тане бинты.
— Сделай тампоны, зажми рану. Перевязывать некогда.
Словно подтверждая его слова, из-за завала выскочила еще группа парней. Взбешенные, они стали стрелять, не жалея патронов. Ким дал пару коротких очередей. Парни попадали, залегли за камнями. Стрельба стала еще яростнее, плотнее. Рванув рычаги, Ким крикнул:
— Пригнитесь!
Фрикционы жалобно захрюкали, заголосили на все лады. Машина понеслась на предельной скорости, петляя и рискуя ежесекундно опрокинуться. Сергей, сжав челюсти, постанывал от боли в прострелянном боку. Таня упала ему на грудь, целуя его и плача, прижимала к окровавленному боку сложенные в тампоны бинты, старалась накрыть Сергея всем телом, уберечься от шальных пуль. Оксана схватила автомат, распахнула заднюю дверцу и стала стрелять, зло выкрикивая что-то неслышное за стрельбой и лязгом гусениц. Ким мысленно подгонял машину, подаваясь вперед всем телом, словно стараясь помочь ревущему на предельных оборотах двигателю. Лязг и грохот достигли апогея. Вездеход дрожал и вибрировал всем корпусом, продираясь через завалы. Как ни мала была скорость, но вездеход удалялся с каждой секундой. Те парни, за камнями, не решались выскочить под пули. Оксана вставила уже третий, последний магазин. Израсходовав и его, удивилась, что нет ответного огня. Преследователи были уже далеко. Растерянно посмотрев на автомат Оксана отшвырнула его в сторону, бросилась к лежащему Сергею, положила его голову себе на колени, стараясь уберечь от тряски. Слезы, до того сдерживаемые, полились ручьями. Она заплакала, гладя брата по голове, говорила что-то, чего он не мог слышать за грохотом.
Вскоре сопки кончились. Вырвавшись на ровное, вездеход ехал еще километра три, дополз до кромки леса, рыкнул напоследок двигателем и затих. Ким перебрался назад, обнял плачущую Оксану, успокоил как мог. Разорвав новую аптечку, распорол ножом комбинезон Сергея, наложил тугую повязку, спросил:
— Ты как, Серега?
— Порядок… жить буду, — и добавил со своей всегдашней мальчишеской хвастливостью: — А все- таки героем я оказался, а не ты, Ким.
Все облегченно рассмеялись. Шутит, значит действительно порядок. Ким заверил девушек:
— Обойдется. Две дырки в боку, ничего важного не задето. Через пару недель плясать будет, — и Сергею, — потерпишь еще немного? Найду местечко поуютнее, сделаем привал. Тем скотам нас скоро не найти.
— Потерплю, конечно.
Ким обвел всех глазами.
— Ну что, ребятки, с боевым крещением вас?
Оксана припала к его груди, то ли плача, то ли смеясь от радости, что живы. Таня, несмело улыбаясь, вытирала слезы. Ким спросил ее:
— Ну что, девочка, ты еще не передумала?
Она закачала головой, потряхивая кудрями. Ким ободряюще подмигнул ей:
— Ну, вот и отлично… Теперь как старший по званию объявляю вам всем благодарность за героизм и
