– Надо еще миновать железнодорожный мост, – сказал я, помня слова Отто. – А там должна быть охрана… Придется подождать сумерек.
Вскоре мы увидели, что река входит в небольшой городок. За ним виднелся мост, изогнутый в виде двух кошек, приготовившихся драться.
– Давай, Димка, грести тише. Пусть немного стемнеет…
Город притаился. Не было видно ни огонька, лишь изредка вспыхивали прямоугольники света – кто-то входил или выходил из дверей. Мы положили весла, и нашу лодку чуть покачивало течением. Изредка слышался лай собак. На берегу какая-то женщина крикнула по-немецки:
– Марта, ты не дашь мне немного соли?
Потом все стихло. Возник ещё один прямоугольник света, и тот же голос проговорил:
– Спасибо, Марта… А то завтра я пойду раным-рано…
На нас надвигалась черная громадина моста, мы видели – с края его под мерцающим синим огоньком стоял часовой. Он вглядывался в ночную темь и прислушивался. Прямо под часовым два синих фонарика едва освещали гладь реки. Откуда-то издалека до нас донесся еле слышный шум самолетов. Он приближался. Мы видели, как беспокойно метался часовой. Подбежав к телефонному аппарату, он что-то начал говорить. Вдруг, наверное, заметив нашу лодку, крикнул:
– Хальт!
В это время рев самолетов сделался невыносимым, и над мостом загрохотали взрывы. Я стал грести сильнее, и мы проскочили под каменными арками.
Мы удирали, что есть силы, к Варте…
У ФАШИСТСКОГО ВРАЧА
– Проклятье! Довольно, чертов лекарь! – воскликнул он. – По вашему лицу я вижу ясно, что песенка моя спета.
Варта встретила нас темью и шорохом волн. Мы повернули вправо и, не зная куда, гребли, гребли…
– Пить… Дайте пить! – послышалось сзади.
Белка поднялась с кормы и коснулась рукой моей руки.
Я опустил весла, чтобы дать Нюре перешагнуть через скамейку.
Послышался протяжный Левкин стон и бойкий говорок Белки, успокаивающей его:
– Потерпи, Левка, до утра… Как только рассветает, мы понесем тебя к врачу…
К врачу? К какому еще врачу решила нести Левку Белка? Неужели она не знает, где мы находимся? Я подумал, что Белка просто успокаивает Левку.
– Ой, нога! Нога! – шептал между тем исступленно Левка.
И до того меня мучил этот надрывный шепот, что я пристал к берегу. Мы с Димкой долго бегали, отыскивая мелкие сучочки, пока не набрали их достаточно для костра. Вытащили к огню Левку, и Белка принялась сматывать бинт с ноги. Бедный Левка лежал и молчал. Когда мы увидели его ногу, нам стало страшно. Она была черная. Там, где Левку грызла собака, лоскуты кожи отслаивались и отваливались.
Левка смотрел на нас тоскливым взглядом.
– Придется идти в первый попавшийся город к врачу, – повторила Белка, и я не мог с ней не согласиться.
Мы сидели у костра грустные и потерянные. Изредка по Варте пробегали невидимые пароходики, и тогда волны долго плескались у берегов. От костра еще больше потемнело вокруг, и мы видели только небольшой круг света. Комары бешено кусались, но мы словно не замечали их. Димка, наконец, уснул, приткнувшись к ногам Белки. Левка стонал все чаще.
– Как думаешь, Белка, выздоровеет или нет Левка? – опросил я, заслонившись рукой от дыма.
– Кто знает… Был у нас в госпитале один раненый точно такой же. И сколько его не лечили, он все равно умер…
Нюра побоялась сказать, что мы сами во многом виноваты. Если бы мы были умнее Левки и, не посчитавшись с тем, как он кричал, развязали его ногу…
Чуть рассвело, мы были уже в лодке. Не жалея рук, гребли, гребли до потери сил. Нам встречались пароходы, лодки, но мы на них уже не обращали внимания. Часам к десяти вдали показался город с кирхами и большими домами. Это, наверно, и был Шримм, о котором мне рассказывал Отто.
Мы остановились прямо в городе у одного из маленьких домиков на берегу и, оставив Белку у лодки, отправились с Димкой на поиски врача. Чистые асфальтированные улочки поднимались в гору, и мы шли, внимательно вглядываясь в каждую вывеску на домах.
– Скажите, фрау, где нам найти врача? – обратился я к одной женщине, стоявшей у своего домика.
Она показала куда-то вдаль:
– Вон там живет врач… Господин Зайдель…
Мы нашли дом с табличкой: Wilgelm Saidel, arzt[57].
Дверь нам открыла заплаканная, в белом фартучке, девушка с длинной черной косой. Наверное, горничная.
– Что вам угодно? – спросила она грустным голоском, в котором слышались какие-то не немецкие интонации.
– Нам врача Зайделя…
